А потом, кто знает, где расставлены люди Кайля? Вот и гадай: с кем следователь и начальник отдела милиции — с тобой или с Кайлем? Нет, этого прохвоста на мякине не проведешь. Взять того же Пронина. Мужик, конечно, виноват, но, не будь Кайля, не вкалывал бы в колонии.
Миронов вспомнил встречу с женой Пронина. Худенькая, похожая на подростка, она сама пришла в милицию, рассказала о том, что ее тревожит. Женщина оказалась неглупая, наблюдательная, такой много не надо, чтобы понять, как все было на самом деле. Корила себя за то, что в свое время не вывела на чистую воду дружков мужа, сердцем чувствовала недоброе, да смелости не хватало вмешаться. «Мне бы не уговаривать, а обратиться за помощью куда следует». Далее она сказала, что муж довольно часто приносил внушительную премию и даже однажды заговорил о машине. Пронина только посмеялась над несбыточной мечтой, а муж серьезно сказал: «Еслй недоберем — друзья помогут». Кто же эти друзья? «Приходили однажды на день рождения мужа. Один в очках — Кайль. Другой — завскладом. Третий — старший мастер цеха, высокий, словно каланча. Накачивали себя коньяком, о чем-то долго толковали. А когда ушли, Семен положил на стол пачку купюр, сказал, что премию получил, хотя накануне проговорился, что участок не выполнил план». И еще Пронина рассказала о двух загадочных переводах по двести рублей, когда муж уже отбывал наказание. Она попыталась было их возвратить, но на почте отказались принять: отсутствовал адрес отправителя. Действовал, выходит, неписаный воровской закон…
Нет, надо немедленно браться за Кайля. Кстати, как он оказался в Ленинграде? Говорили, что приехал из Новосибирска. Зачем? Что он здесь потерял? Тогда, в спешке, в этом не разобрались. А зря. Ошибку надлежит исправить.
Миронов занялся составлением плана, который предстояло оперативно провести в жизнь. Прикидывал, кого из офицеров на первых порах задействовать, кому и какое определить задание.
Чтобы разобраться в «хозяйстве» отовцев, нужно по-настоящему вникнуть в финансовый механизм, окунуться в банковские счета. Кто этим займется? Придется самому. Недавно раскрутил крупное хищение и опубликовал об этом статью «Миллион — в милицейскую копилку…».
Утром в понедельник Миронов, подходя к своему служебному подъезду, заметил издали Владимира Родичкина. Худощавый, элегантный, тот ходко пересекал сквер. Офицер легок на подъем, чуткий ко всему современному, а главное — надежный, что немаловажно в службе, да и в жизни.
— Зайди, Володя, — встретив Родичкина, сказал Миронов. — Есть разговор.
Вместе поднялись на третий этаж.
— Поедешь, Володя, в Новосибирск, — сказал майор, приглашая Родичкина присесть. — Помнишь дело о радиоткани и электронно-лучевых трубках? Мастера Пронина осудили, а начальник цеха Кайль выкрутился. Ушел в подполье, переждал, а теперь опять верховодит. Он в свое время приехал из Новосибирска. Разведаешь, авось найдешь зацепку…
Глаза у молодого офицера загорелись. Он получил задание ответственное, а главное — самостоятельное.
3
Семен Ильич Пронин возвращался из исправительно-трудовой колонии. Шел по обсохшей обочине дороги, в который раз мысленно прокручивая в голове предстоящую встречу с женой, детьми. «Да что это я как угорелый, — сбавляя шаг, укорял он себя. — Ведь на свободе же…»
Свобода! Пронин до суда никогда не задумывался над значением этого слова. Жил, работал, любил — и все было в порядке вещей. Так оно и должно быть и, казалось, будет всегда…
На горьком опыте понял: нет ничего дороже в жизни человека, чем свобода. Ничего!
Долгая разлука кончилась. Наталья, прижавшись к мужу, тихонько вздрагивала, не могла сдержать слез. Семен не знал, как ее успокоить. Стоило ему переступить порог комнаты, как сердце его сжалось от увиденного. Как все это время его здесь не хватало, как он был нужен всем троим!
— Ничего, милые вы мои, — утешал Семен. — Все образуется. Очень даже скоро. Приоденемся. Обувку сменим… Заживем, словом.
А Наталья, думая о своем, положила руки на его худющие плечи.
— Боюсь я, Сеня. Ох, как боюсь! А чего — и сама не знаю.
— Чего бояться-то? — выдерживая взгляд жены, неопределенно спросил Семен. — Чего?
Она молчала. О чем думала? Что ее тревожило?
Семену передалось ее смутное беспокойство.
— Не понимаю, о чем ты? — допытывался он. И, не дождавшись ответа, сказал — Расскажи лучше о себе, о детях. Понимаю, что трудно было, но все-таки…