Но Грегги не появлялся, и я принялся обследовать камеру. Нда, шериф был прав – эти стены не сломать, и камни из них не вытащить, даже если потратишь на это время, которого у меня не так много. Ладно, осмотрим дверь.
Эта штука была целиком из металла, похожего на бронзу. Вот только мой перочинный ножик (шериф не стал меня обыскивать и не отобрал ничего, кроме револьвера) не оставлял на её поверхности ни царапины. Что же это такое? Впрочем, отбросим любопытство. Сейчас надо сосредоточиться на других вещах.
Увы, даже набор отмычек, который лежал у меня в кармане, оказался бесполезен – дверь запиралась снаружи, видимо, на засов, который я не разглядел когда входил, ведь она была распахнута настежь. К петлям доступа тоже не было, но я не думаю, что смог бы просто снять дверь с петель или разобрать их, даже с помощью всех своих инструментов.
Выбить эту дверь тоже не получится, не стоит даже пытаться, только отобьёшь себе что-нибудь. Кстати, даже если бы мне удалось что-то такое, то с той стороны меня снова встретит шериф со своим «вулкаником». Нет, путь на волю должен быть иным…
– Можешь попробовать нырнуть сюда!
Этот голос!.. Неповторимый, милый, чарующий и насмешливый… Я почувствовал, что ноги изменяют мне и вынужден был сначала опуститься на пол, и только после этого позволил себе обернуться.
Дженни стояла, прислонившись к стене и, улыбаясь, показывала на деревянную крышку, прикрывающую дырку в полу. Дженни, моя Дженни…
.............................................................
Она была точно такой же, какой я запомнил её с первой нашей встречи. В этих краях тоже имеются райские места – небольшие рощицы, окружающие миниатюрные озёра или просто ручьи. Почему-то там никто не селится, а сами эти оазисы расположены в стороне от больших дорог, по которым гонят скот, и выпасов, где коровы нагуливают бока. В одном из таких мест я и встретил Дженни.
Лёгкое, но строгое платье, самодельная соломенная шляпка, украшенная цветами, золотые косы, голубые небесные глаза. Босые ножки, которыми она болтала, касаясь пальчиками поверхности воды. Вообще, она делала то, чего не следует – распевала весёлые песенки и играла с водой, когда удила рыбу. Тем не менее, её ведёрко было полно пескарей, которые возможно шли не на наживку, а просто хотели полюбоваться девушкой.
Я тогда уподобился одному из этих пескарей и замер в камышах, увидев такое чудо. На какой-то миг даже подумалось – правда ли передо мной человеческое существо или это ангел, решивший отдохнуть вдали от людей со всей их суетой и заботами. (Я ведь тогда забрался в отдалённую рощу именно с такой целью. Ну, и заодно скрывался после того, как обчистил одного богатея.)
Дело кончилось тем, что в меня полетела гнилушка, которую Дженни подобрала на мелководье. Врядли кто-нибудь другой обнаружил бы моё присутствие, но у девушки были очень острые глаза и слух. Это вовсе не значило, что она испугалась, вовсе нет! Вслед за сучком полетел её развесёлый смех, похожий на звон серебряный колокольчиков, после чего девушка окликнула меня и пригласила сесть рядом.
Вот так запросто, понимаете! Ни тени страха и смущения, а ведь я мог оказаться кем угодно. В наших краях хватает кочующих подонков, для которых ничего не значит ни красота, ни чистота такого вот ангела. Встречаются и краснокожие, не сошедшие с тропы войны. Им ничего не стоит прибавить к своей коллекции скальп золотого цвета. Ни молодость, ни невинность девушки никого при этом не остановит. Разве что насиловать не станут – индейцы не понимают насилия над женщинами, за что я их уважаю, в отличие от собственных коллег, белых бандитов.
И всё же Дженни не боялась. Она не была наивной дурочкой. просто хорошо разбиралась в людях, а потому сразу поняла, что я не сделаю ей ничего плохого. Наоборот, не прошло и двух минут после нашего знакомства, а я жизнь за неё отдал бы, не задумываясь!
Но в роще кроме нас никого не было, и жизнь отдавать не требовалось. Мы просто сидели и разговаривали. И прежде всего, познакомились. Выяснилось, что она дочь бедного фермера, живущего на отшибе. Точнее, даже не фермера, а скромного огородника, так-как отец Дженни был уже стар для тяжёлой работы, а помощников-мужчин у него не было. Матери она лишилась ещё во младенчестве и, так и жила с отцом, питаясь плодами собственного труда, и редко встречая где-то человеческое существо.
Я рассказал ей о себе. Всё рассказал, представляете? Самое удивительное, что знакомство с таким мной её совершенно не смутило. Это не означало, что Дженни не ведала разницу между честной и разбойной жизнью. (Назову уж вещи своими именами!) Однако она отнеслась к моему рассказу философски – не только мы выбираем жизненный путь, но и он выбирает нас. Что дано человеку на сей день, то он и приемлет, но это не значит, что на следующий день ничего не изменится. Всё может в одночасье поменяться, и тот, кто сегодня унижен, завтра возвысится, а тот, кто грешен, станет чище любого из праведников.