Мята шла правильно, от дальнего к ближнему, но все равно переживала, что она нарушает традиции. Щепку должен нести тот, кто первым ее коснулся. Но что было делать, если первой уголька коснулась Мелисса? Совесть замолчала после первого же дома, когда испуганная и замерзшая семья облегченно вздохнула, увидев Мяту на пороге. Когда весело загорелся огонь в давно заждавшемся его камине. Когда после холодной улицы выпила горячее какао. Тогда Мята поверила, что она сделала все правильно. Мелиссе не стоило даже касаться щепы.
К звукам дома прибавился странный стук. Будто кто-то барабанил по стеклу.
Мята открыла глаза и посмотрела на шарик. Звук доносился оттуда. Неужто Мелисса нашла лазейку, как выбраться из не до конца замурованной тюрьмы? Мята с ужасом наблюдала, как стал раскачиваться на ветке стеклянный шарик. Амплитуда все увеличивалась, и Мята поспешила снять его с ветки, чтобы он не упал и не разбился. В руках шарик задрожал сильнее, подпрыгивая, а в такт его движениям слышался размеренный стук по стеклу. Мелисса рвалась наружу.
– Нет-нет-нет! – Мята собрала палас в кучку и положила шарик на мягкое. – Тебе нельзя выходить, ты не можешь выйти!
– Это еще почему? – тихий голос Мелиссы донесся из глубины шарика.
– Потому что ты несешь разрушения, тебя наказали, ты нарушила правила!
– Как и ты, – не переставала стучать Мелисса.
– Пожалуйста, остановись, – взмолилась Мята. – Хотя бы ради мамы.
Мелисса промолчала. Шарик замер. Мята уже решила, что ее слова подействовали, сестра не будет ломиться снова сквозь зачарованное стекло. И какое-то время было тихо.
Потом послышался хруст, как будто кто-то шел по расколотому льду. Поверхность шарика покрылась трещинами, те разбегались паутинкой по всему стеклу. На мгновение трещинки замерли, а после стекло взорвалось и разлетелось во все стороны. Мята испуганно отшатнулась, закрывая лицо руками. Мелкие осколки поцарапали руки.
Холодные пальцы коснулись горящих ранок, и стало легче. Мята оторвала руки от лица и взглянула на сестру. Та задумчиво смотрела ей прямо в глаза. Серьезно и холодно, как она умела.
– Скажи, тебе не кажется, что пора изменить эти дурацкие правила? – Мелисса говорила тихо, шелестела, как вода.
Мята посмотрела на сизые волосы сестры, странное платье, холодные руки и покачала головой.
– Все идет так, как должно идти, – сказала она, немного помолчав. – Мы не имеем права вмешиваться. Наша задача – следить, чтобы все шло так, как должно идти. Из года в год. Чтобы солнце вставало, огонь горел, а Колесо катилось дальше.
– А я чувствую, что нам надо сломать это Колесо, чтобы оно сменило свой путь. Иначе нас ждет конец. Слишком долго катилось оно по своей дороге.
– Откуда в тебе это знание?! – воскликнула Мята. – Ну не может быть у нас такого предназначения!
– Почему?
– Потому что мы просто живем здесь и делаем то, что должны делать…
– И нет в твоих словах уверенности.
Мята ничего не сказала в ответ. Она не хотела снова спорить с сестрой. Уже не в первый раз поднималась эта тема. Не в первый раз Мелисса начинала разговор о том, что век легенды подошел к концу. Что надо менять правила.
– Мы словно на разных языках говорим.
– Нет, Мелисса, я прекрасно понимаю, что именно ты хочешь сделать, – Мята вздохнула. – Уничтожить традицию, сломать Колесо, чтобы больше не надо было зажигать огонь. А это смерть.
– Почему ты так в этом уверена?
– Потому что нет во льдах жизни. Только сон и пустота.
– Почему вы так уверены, что после только пустота и льды?
– Потому что они уже были.
– В реальности, которую я создала сама благодаря тебе!
Мелисса все больше распалялась: нежелание Мяты хоть немного встать на сторону сестры бесило. Бесило и то, что Мята даже не пыталась допустить мысль, что что-то можно изменить.
– Дед знает, – сказала она.
Последний аргумент – дед знает. Дед, который всегда любил Мяту больше Мелиссы. Всегда боялся ее. Считал прокаженной.
– Что знает дед? – уточнила Мелисса. – То, что в книгах написано?
– То, что тебя надо изолировать, – голос деда вонзился в спину словно нож.
Мелисса обернулась.
– Проклятое дитя, было проклятым с самого начала. Рожденное в миг, когда огонь погас, вобравшее в себя всю тьму. Надо было избавиться от тебя с самого начала. Или хотя бы тогда, когда ты избавилась от матери!