Кто и когда назвал ее Шишигой, она уже и не помнила. Знала только, что этим прозвищем дразнили ведуний, водившихся с чертями и прочей нежитью. Поначалу она еще требовала у своих постояльцев звать ее настоящим именем – Аленой, но со временем привыкла к прежде обидной кличке и даже с ней сроднилась. «Я нечисть привечаю? Привечаю. Значит, Шишига и есть», – рассудила она и на том успокоилась.
Шишига небрежно стряхнула крошки с рук, слезла с сундука и принялась за дела – до прихода зимних оставалось всего ничего, а подготовиться следовало обстоятельно. По комнате поплыл медовый аромат свечей, и смоляной полумрак окрасился теплыми рыжими всполохами. Девушка разложила на потертом деревянном столе еловые лапы, гроздья рябины и калины, веточки снежноягодника и моток бечевки. Спроси кто, сколько ритуальных венков она сплела за свою жизнь, – ни за что бы не сосчитала. Но с каждым разом выходило все лучше и лучше. Согретая хвоя податливо ложилась в руки, сворачиваясь в пышное зеленое кольцо, красно-белые россыпи ягод складывались в только им понятный узор. Шишига обвязала венок бечевкой и придирчиво оглядела свое творение: в этом году получилось особенно аккуратно и искусно, нежити понравится.
Она вынесла венок в прохладные сени и занялась тестом для пряников-козуль. Ароматы специй и трав наполнили ноздри, рецепт был старым и, как ей смутно казалось, довольно странным. Растения для него она сушила сама с раннего лета и почему-то сомневалась, что кто-то еще добавляет их в пряники. На удивление, результат ей все же пришелся по вкусу, а уж гости вовсе уминали козули за обе щеки. Особенно их любил Свят.
Таких, как он, простые люди имели обыкновение кликать чертями. Называли, конечно, за глаза, да и мало кому выпадал случай встретиться с ними лично. Шишиге вот повезло. Свят пришел с первыми зимними в своем истинном обличии, как и все они. Поношенный тулуп едва скрывал мохнатое жилистое тело. Высокий лоб венчали два крупных рога, короткие жесткие волосы переходили с головы на шею и прятались за воротом. На темном заостренном лице, местами покрытом сероватой шерстью, блестели внимательные глаза, похожие на кусочки янтаря.
– Страшные мы? – спросил он тогда Шишигу глубоким тихим голосом.
– Не то чтобы очень, – растерянно пробормотала она, впервые рассматривая небольшую, но весьма колоритную компанию у своего крыльца. – Это имеет значение?
– Наверное, нет, – усмехнулся Свят. – Звать тебя как?
– Алена я, – привычно откликнулась девушка. – А вы кто?
Ее собеседник быстро оглядел своих товарищей и небрежно пожал плечами: дескать, что тут непонятного?
– Наши имена слишком сложные для тебя, – все же пояснил он, нетерпеливо переступая копытами. – Называй меня Свят. С остальными еще познакомишься. Зайдем?
Он кивнул на приоткрытую дверь за спиной Шишиги. Хозяйка только вздохнула и направилась в дом.
– Шубы в сенях скиньте, – бросила она через плечо незваным гостям, – и не пачкайте пол, только помыла.
Так и повелось: зимние исправно заявлялись в декабре, иногда их было больше, иногда меньше. Но Свят приходил всегда.
Шишига последний раз тщательно обмяла пряничное тесто и уложила в горшок: до завтра настоится в прохладе, а там уж она ловко козули нарежет. Огарки свечей едва теплились, в горячих восковых лужицах на дне мелких плошек медленно тонули почерневшие фитильки. Шишига наспех прибрала на столе, подкинула в печку свежих поленьев и, уставшая, взобралась на теплую лежанку. Еще денек – и о такой тишине останется только мечтать. Поправляя на себе тяжелое ватное одеяло, она ощутила, как по рукам прошел озноб, будто иголками укололо. «Намерзлась, что ли, опять», – вяло подумала девушка и провалилась в сон.
Белесый холодный рассвет медленно крался по комнате, прогонял из углов ночные тени, окрашивал светло-голубым легкие занавески на окнах и известковые печные бока. Шишига зашевелилась в своей постели, полежала еще немного, сонно разглядывая потолок в мелких трещинках, и нехотя слезла. Прошлепала к жестяному рукомойнику и плеснула в лицо стылой водой – вряд ли существовало лучшее средство для пробуждения. Передернувшись от сводящего зубы холода, она обтерлась льняным полотенцем и принялась за растопку. Бодро затрещали дрова, потянуло теплом, и утро вмиг сделалось чуточку бодрее и радостнее.