– Ну если только совсем чуть-чуть, – прозвучало больше как вопрос, и Либерти и Алан, переглянувшись, улыбнулись друг другу.
На секунду она забыла обо всех тревогах. Но едва ее внимание вернулось к Барону и Смерти, как страх снова поглотил с головой. Все вокруг только и делало, что давило и пыталось сломать мир. Луна скрылась за линией горизонта, вместо нее снова светило солнце.
Йоль подходил к концу. Либерти надеялась, что с концом Йоля Война тоже уйдет, сгинет, как сгинул много лет назад, еще до рождения самой Либерти; но внутренний голос подсказывал ей, что все не так просто.
Кони вдруг заржали и одновременно встали на дыбы.
– Нам правда пора, – сказала Смерть.
– Это кони Всадников? Твой и Войны? – спросила Жизнь. Говорила она слишком дружелюбно, и это нервировало Либерти: ведь ни голос Жизни, ни внешний вид не соответствовали происходящим событиям.
Смерть не стала отвечать; кони недовольно фыркали.
Барон повернулся к Алану и сказал:
– Береги ее, ладно? Даже если не останешься в Городе навсегда.
Алан опешил, но сразу же ответил:
– Конечно.
Барон по-доброму улыбался.
– Она хорошая и всегда отдавала мне сладкое, – добавил он, вызывая улыбку и у Алана, и у Смерти с Жизнью, и у самой Либерти.
– То же мне достижение. Будто бы мне жалко было, – хмыкнула она.
– Мое настоящее имя – Роланд. И я сын Войны. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся, потому что, победив отца, я займу его место. А когда это случится, это буду уже не я. Хотел сказать тебе спасибо до того, как стану следующим Войной.
Либерти остолбенела. Она была готова ко многому, но не к такому. Чувствуя, как сердце несколько раз внутри перевернулось, она кашлянула, набрала в легкие больше воздуха и медленно выдохнула в попытке унять бешеный тремор. Потом ответила:
– Не знала, что у Всадников Апокалипсиса могут быть дети.
– Не могут, – встряла в разговор Смерть. – Но если Всадник вступает в запретную связь с Ведьмой, то результат непредсказуем.
Все замолчали, каждый – о чем-то своем.
Жизнь хлопнула в ладоши. Ее неуместная радость начала раздражать Либерти, но та выглядела настолько очаровательно, что у нее язык не повернулся что-либо сказать.
Барон-Роланд махнул рукой Либерти, и она подумала, что, даже когда он стал человеком, в нем многое осталось от кошачьего. Не хватало только усов и хвоста. Он слабо улыбнулся ей и Алану и ловко запрыгнул в седло.
Взяв в руки поводья, верхом на коне Войны с идеально ровной спиной, Роланд выглядел величественно и жутко, будто бы всю жизнь только и ждал момента, когда сможет завладеть силой Войны. Из-под копыт исходил черный туман.
Смерть попрощалась с Жизнью и тоже оказалась на лошади. Ее кобыла заржала, ударила копытом, и бесцветные искры рассыпались вокруг. Там, где приземлялись искры, земля становилась черной и сухой. Смерть на лошади выглядела точно мертвая невеста: ее плащ окрасился в белый.
– Не подведите! – задорно крикнула Жизнь. – Война не должен был возвращаться.
– А я не должен был рождаться, – сурово заявил Роланд. – И тем не менее я здесь. В жизни не все происходит по плану.
– О! – воскликнула Жизнь. – Вообще-то у Жизни нет никакого плана.
Роланд поморщился и фыркнул так, как фыркал, будучи котом.
– В этом твоя главная проблема.
Роланд бросил ей невеселое «Прощай» и пришпорил коня. Смерть равнодушно проводила его взглядом, на мгновение оглянулась на Либерти и Алана и сказала ему:
– Оставайся в Городе. Тебе здесь понравится. – И сразу же погнала лошадь следом за Роландом, не дожидаясь ответа.
– Да, Алан, оставайся в Городе. Здесь вообще-то хорошо и спокойно. А когда Война снова сгинет, станет еще лучше.
Пока Алан размышлял над ответом, Либерти вытащила письмо Габриэллы Ф. и протянула Смерти со словами:
– Найди эту девушку. Передай ей спасибо от меня. Я не знаю, кто она, но пусть у нее все будет хорошо.
Смерть молча взяла записку, раскрыла и прочитала.
Во взгляде мелькнуло понимание. Она, не сказав ни слова, убрала бумажку, и они с Либерти пожали друг другу руки.
Два коня медленно отдалялись от Города, ступая по Морю. Жизнь с долей грусти смотрела им вслед.
– Но там у меня тоже есть жизнь, – неохотно продолжил Алан.
Либерти показалось, что эта отговорка звучала неискренне. Она чувствовала, что желания сопротивляться у него нет.
– Здесь у тебя тоже может быть Жизнь, – сказала Жизнь, не поворачиваясь к ним лицом. – Причем ничем не хуже, чем там. Тот мир постигнет страшная участь. Но эта участь не тронет Город.