Мы вместе спустились по лестнице и неторопливо свернули в боковую улочку. Ленька брел чуть в стороне, поддавая коленками свой заслуженный портфель.
- Капитан... - окликнул я, - А большая у тебя команда?
- Семь, - сказал он, не поднимая головы.
- Хороший народ?
Он пожал плечами, но вдруг весело глянул на меня и признался:
- Да, хорошие...
Он остановился у калитки в белой нише каменной стены.
- Я здесь живу...
Я кивнул ему и двинулся дальше. Прошел еще несколько улиц. Мимо вокзала, вдоль бухты, похожей на реку, забитую судами всех размеров. Через площадь, над которой белела башня с квадратными часами. По белым лестницам и плитам. Потом за стадионом свернул наугад и остановился, словно от толчка холодной ладонью в лоб.
Над белыми террасами улиц, над черепицей крыш, над пыльно-зелеными пустырями, маячными вышками и желтыми развалинами храма стояла туманная и мерцающая стена густой синевы. Лишь через несколько секунд я понял, что это и есть море. И показалось, что поют камни.
...Вечером, просоленный морем и прожаренный солнцем, я возвращался из Херсонеса. Мои карманы неприлично оттопыривались из-за того, что в них лежало множество интересных вещей. Там были пестрые и черные камни, осколки мраморных колонн, черепки древних амфор, ржавые гильзы, большая крабья клешня, наконечник маленького гарпуна, обточенные морем бутылочные стекла и плоские перламутровые раковины мидий.
Я не старался идти прежней дорогой, просто хотел выбраться на лестницу, ведущую к моей улице на Зеленой горке. Но так или иначе оказался на Ленькиной улице. Я узнал ее по двум заметным тополям. Потом я увидел и самого Леньку. Он прислонил к тополю велосипед и звякал ключом по передней оси.
- Опять авария? - спросил я.
Он глянул через плечо и улыбнулся, будто ждал меня.
- Да нет, конуса подтягивал. Ленька опустил в сумку ключ и мельком, но с любопытством взглянул на мои разбухшие карманы. Я испытывал к этому человеку полное доверие и, не боясь насмешки, протянул на ладони несколько своих трофеев.
- У, какой был зверюга, - с уважением заметил Ленька, увидев клешню. Оценил он и патронные гильзы: - Наши, от старого автомата. Знаете, были такие с круглыми магазинами? - К черепкам он отнесся без интереса, а про самый большой, с загадочными буквами МАК, сказал: - Это не очень старинный, он от черепицы. Есть такая, на старых домах.
Кажется, мои уши приобрели цвет этой самой черепицы. Ведь я до сих пор был уверен, что отыскал обломок древнего изделия времен римского владычества. "Изделие" полетело в траву. Ленька понял мое смущение и торопливо предложил:
- А хотите рапану?
Я не понял. Я решил, что он хочет чем-то угостить меня. Но Ленька из кармана (тоже изрядно оттопыренного) извлек раковину. Она была круглая, завитая, размером с мой кулак. Серая, бородавчатая. Но внутри она блестела чистым, розовато-оранжевым лаком с перламутровыми разводами.
Конечно, я очень хотел такую раковину. Так хотел, что даже из вежливости не стал отказываться.
- Она шумит, - ласково сказал Ленька. - Вы послушайте...
Я поднес раковину к уху. Из глубины ее наплывал тихий звенящий шум. Ленька ревниво следил: слышу ли?
- Шумит, - сказал я.
- Это не море, - объяснил он с легким вздохом. - Это кровь в ушах звенит. Но все равно похоже, верно?
- Еще бы, - сказал я, разглядывая рапану. В глубине ее от вечернего солнца" загорался желтый огонек. - Я и не знал, что есть такие...
- Говорят, они после войны развелись, - откликнулся Ленька. Немецкие подводные лодки занесли их в Черное море... А может быть, какие-нибудь другие корабли.
Раковина была тяжелая и теплая. Я рассматривал ее, покачивая на ладони. И не знаю, почему так получилось: подвел какой-то мускул или нерв - ладонь вздрогнула слишком сильно, и раковина соскользнула.
Прежде чем рапана долетела до земли, я представил, как на плитах тротуара она рассыплется на осколки. И погаснет ее желтый огонек, и оборвется шум. Так бы и случилось, но Ленька успел подставить ногу. Раковина мягко ударилась о коричневые ремешки сандалии и невредимая откатилась по твердому песчанику.
Мы тихонько вздохнули и посмотрели друг на друга. Потом я поднял рапану. На ней не было даже трещинки.
- Не ушиб ногу?
- Не-ет, - небрежно ответил Ленька и покачал ступней.
Только сейчас я понял, что он в новой обуви - в кожаных плетеных босоножках.
- В таких уж не погоняешь банку, - сказал я просто так, чтобы не угас разговор.
Ленька чуть улыбнулся, глядя в сторону, потом коротко и серьезно взглянул на меня.
- Да я не гонял... Я так сказал, просто... Ну, понимаете, не всегда ведь будешь все объяснять.
- Конечно, - вздохнул я с легкой обидой на его недоверие.
Но у Леньки не было недоверия. По крайней мере теперь. Он объяснил со скрытой улыбкой:
- Это они оторвали, когда искали один тайный документ. Это игра такая. Я спрятал, а они угадывали, где спрятано. Я думал, не угадают, прибил вчера под подошву, а они догадались, ну и пришлось отрывать...
- "Они" - это кто? Твои октябрята?
- Ну да...
Я засмеялся:
- Слушай, а не оторвут они тебе когда-нибудь голову? Видно, люди это скорые и решительные.
- Нет, - уверенно ответил он. - Не оторвут, если я не разрешу... А сегодня игра такая, - повторил он. - Они искали документ, чтобы знать, что будем делать в воскресенье.
- Узнали?
- Конечно, раз нашли.
- А ты бы его зашифровал еще для интереса.
- А там нечего зашифровывать. Вот... - Он вытащил из кармана мятый бумажный прямоугольничек, широко закрашенный по краям синими чернилами.
- И это все? - удивился я.
- Да...
- Какой-то тайный знак?
Тогда слегка удивился Ленька.
- Это же флаг отхода. Разве вы не знаете? Это значит, что пора собираться в дорогу. У нас будет поход.
Я тогда еще не командовал морским отрядом "Каравелла", не разбирался во флотских сигналах и не знал, что такое флаг отхода.
- Это буква "П" в Международном своде сигналов, - объяснил Ленька. Такой флаг поднимают на кораблях, когда они собираются уходить в море. Разве вы не видели?
- Нет... Я еще Очень многого не видел. Я первый день у моря. Так уж получилось...
- Ну, вы еще увидите! - весело пообещал Ленька.
...Он оказался прав. Эти флаги я увидел на следующее утро над большими теплоходами на Северном рейде. Синие флаги с белыми прямоугольниками в центре. Они рвались по ветру отчаянно и весело, и сразу становилось ясно, что у моря не кончаются, а только начинаются дороги.