— Я знаю. Наши предки, те, первые, кто основал нашу Общину, при эвакуации выбрали матрицы только таких, зрелых и «состоявшихся», мужчин. Собственно, в Хранилище других и не было — чтоб попасть туда, нужно же было доказать. Что мужчина не страдает физическими и умственными расстройствами. Может обеспечить себя и семью. Не склонен к алкоголизму, суициду, экстремизму, идиотизму или ещё каким комплексам или излишествам… Да и деньги, насколько знаю, заплатить немалые. Уже одно это сразу отсекало тех, кто… Легкомыслен и недальновиден.
Так что пусть ты и не совсем такой, как кажешься, но всё равно приятно. Ощущать себя — в объятиях такого… телом молодого, а душой — зрелого и опытного… Мужчины.
— Ну спасибо. — он прижал её к себе чуть сильнее, затем вновь ослабил руки. Женщина уже «вписалась» в его тело так, словно всегда была его составной частью. Или он просто привык? Как, вероятно, рано или поздно привык бы к любой, кто захотел бы с ним?.. Он решительно отогнал от себя эту мысль. — Ты тоже. Умеешь. Вселить в меня мужество. Дать надежду. И уверенность в завтрашнем дне. Потому что без тебя, без Женщины с большой буквы, без матери наших будущих детей, всё, что бы я ни сделал, не имело бы смысла. И я это отлично понимаю.
Да и ты тоже — ты же умна.
— Ага. — в тоне её не чувствовалось особого энтузиазма. — И «красива». Но ты, скотина похотливая, небось, всё равно вспоминаешь и о Диане.
Он рассмеялся. Просто и весело.
— Пенелопа. Ты — бессовестная свинья. А ведь та Пенелопа, твоя тёзка, которая жила в древности, отличалась именно замечательным умом и рационалистичностью. Поэтому напомню тебе на всякий случай ещё раз. До того, как меня спасла ты, от смерти меня спасла и Диана. Разумеется, я ей благодарен. Хотя бы за это.
— И ты хочешь сказать, что секс с ней тебе не понравился.
— Почему же. Понравился. Но могу тебе сказать конкретно: думаю, она спасла меня не для секса. А в гораздо большей степени — для престижа. Чтоб показать, подчеркнуть перед окружающими коллегами, свой исключительный начальственный Статус. Продемонстрировать, так сказать, своё превосходство над ними. Конечно, она не собиралась играться со мной долго. Ей, если честно, и одного раза хватило. И я не удивился бы, если б она и сдала меня сама.
— Ну, то, что ты умный и наблюдательный, я знала и так. Ты прав: это она тебя и сдала. Не впрямую, конечно, а косвенно: словно специально делала двойные заказы ужина и завтрака. Такое не может не насторожить наших работников камбуза. А те, соответственно, сигнализируют СВБ. Конечно, они тебя тут же вычислили. Переключили, и подключили дополнительные мощности на микрофоны. И услышали.
— Ну, видишь? Так что особых поводов любить нашу милую Диану у меня нет. Можешь не ревновать.
— Ревновать?! — она чуть дёрнулась, но потом снова легла спокойно, — Надо же… Пожалуй, ты прав. Теперь я понимаю, что значит это слово в отношении чувств к мужчине. Ну так вот знай: никому я тебя не отдам, умный ты мой и прагматично-циничный.
Твоим телом и разумом я хочу распоряжаться только сама!
— Договорились. — он позволил довольной улыбке расползтись по лицу, — Сама. А сейчас давай завершим этот интереснейший разговор, и постараемся всё-таки отдохнуть.
Дел на завтра — вернее, уже на сегодня! — море!
Выспаться им всё равно не удалось.
Проснулись от чудовищных толчков: весь модуль бота сотрясался так, словно по нему ходят слоны. Ну, или динозавры пытаются играть их корабликом в футбол!
Пенелопа метнулась к пульту, и включила внешние камеры обзора. Пришлось включить и прожектора, потому что во мраке уже снова наступивших вечерних сумерек разглядеть, что происходит вокруг, оказалось невозможным.
Роджер подошёл к пульту не торопясь. Вчера он имел возможность рассмотреть конструкцию и материалы, из которых был сделан их кораблик, подробно. И не сомневался, что ничто из живого не сможет причинить ему особого вреда. Но то, что предстало их взору, удивило и его.
Вначале испугавшиеся было света мощных прожекторов, а сейчас убедившиеся, что вреда от них нет, они возвращались. Странные существа. Явно — мутанты.
Выглядели они словно комодские вараны, только двигались куда как шустрей, и в длину достигали, наверное, добрых десяти шагов! Плотные и длинные приземистые чёрные туши, весившие, похоже, не меньше тонны-полутора каждая, снова стали тереться о борта и тыкаться в них. А длинные пасти с высовывающимся всё время раздвоенным языком и острыми клинообразными зубами так и норовили что-нибудь от нового и непонятного чужака откусить. Вдоль спин проходили гребни — совсем как у динозавров, которых Роджер видал в каком-то музее, а лапы заканчивались толстыми и явно прочными когтями. Зубы не вызывали столько уважения — по сравнению с когтями они казались мелкими и словно несерьёзными.