— Ладно, разведаем, так разведаем. Потопали, муж мой и командир. Куда?
— Думаю, для начала — к вон той стене. — он указал на ближайшую отвесную скалу, что возвышалась на добрую сотню метров над их головами, и до которой, как казалось, было не больше трёхсот шагов.
— К стене — так к стене, поняла. Выдвигаемся, стало быть. — Пенелопа поправила автомат, что торчал на груди на ремне, да а сам Роджер невольно дотронулся до гранатомёта за спиной — тот, естественно, оказался на месте. — Думаю, ты хочешь для начала проверить «периметр».
— Точно. Обойдём, если удастся, нашу «милую яму» по окружности. Хотя бы для того, чтоб посмотреть, откуда понабежало столько чёртовых ящериц.
Они двинулись сквозь иссохшие стволы вымерзших пальм и побегов банана, и каких-то акаций, стараясь обходить наиболее толстые, и упавшие стволы. Иней на тех, что были в тени, да и на земле, ещё не растаял, и приходилось внимательно смотреть под ноги, чтоб не оскользатся. Роджер проворчал:
— Старайся не спотыкаться и не падать — колючки!
Пенелопа вдруг спросила:
— А почему ты думаешь, что ящерицы — понабежали?
— Это дотумкать было нетрудно. Чтоб прокормить достаточно большую популяцию таких тварей не хватит никакого «внутреннего» ресурса мяса. А траву эти гады явно не жрут. Вот и выходит, что они — именно понабежали. И регулярно везде тут шныряют. Как раз в поисках — не появился ли, и не размножился ли тут кто. Думаю, не ошибусь, если предположу, что в стенах нашей воронки мы найдём ходы и лазы.
Пенелопа фыркнула:
— Умный, да? Я ж тебе говорила: воронка — карстовая. Конечно, тут есть и ходы, и лазы, и ямы, и провалы. Со своим микромиром.
— Ага, помню. Этакий, так сказать, микрооазис. Экзотическая мини-вселенная.
— Да. — в голосе Пенелопы прозвучал вызов — в ответ на его ироничный тон, — Оазис! И мы, если забыл, как раз поэтому и здесь!
— Помню и это. — он, кряхтя, перелез через поваленный ствол, подал ей руку, — Если, конечно абстрагироваться от мысли, что в оазисах пальмы хотя бы зелёные. Собственно, травой и фруктами питаться пока так и так невозможно, даже если б они были и живы — радиация. А вот животные… Их здесь пока что-то не видать. В-смысле, не таких, как наши кожисто-щитковые друзья, а из тех, кого можно было бы скушать. А мы-то на это где-то подсознательно так надеемся… Мы же (в-смысле — гомосапиенсы) — хищники!
— Вымерзло-то оно вымерзло… Кстати, раз уж ты у меня такой умный — не можешь ли сказать, почему тут все пальмы стоят без крон, а с деревьев словно посбивало ветки? Идём, словно по кладбищу: между не то — столбов-надолбов, не то — остовов.
— Ну, это просто. И вовсе не от ударной волны, как ты могла бы подумать. Всё это, все возможные сценарии и риски, уже много раз проигрывалось ещё при мне: ну, все последствия ядерной зимы.
— И что?
— А то. Снег. — видя, что она обернулась к нему, явно в недоумении, он пояснил, — Снегу, говорю, много выпадало. Особенно в первые годы, когда практически вся влага в атмосфере вымерзла, и превратилась в кристаллы. Вот и нападало. На кроны. На ветки. Конечно, они и обломились! Кстати: по «кладбищу» мы так и так идём. Все эти растения, и даже лианы — мертвей мёртвого.
— А… Что с животными? Думаешь, они тоже?..
— Возможно. Думаю, те, кто населял этот изолят до войны, в любом случае мертвы. Но их-то точно лежать не оставили. Выживших падальщиков, вроде банальных муравьёв, клещей, крыс, да наших любимых варанов-крокодилов наверняка много. Кстати: думаю, что из всех живых мы встретим, кроме любимых пресмыкающихся, именно муравьёв и крыс. Они во-первых умные, а во-вторых — могут легко переживать до пяти тысяч рентген… Не то, что мы. На нас и тот радиационный фон, который сейчас здесь, скажется.
Ну, лет этак через двадцать.
— Тьфу ты, напугал! — она сплюнула, затем вдруг резко дёрнувшись, остановилась. — Что это?!
— Это — яма. Как ты любишь выражаться — карстовый провал. В провале. Ну правильно — как-то отсюда должна была стечь вся та вода, что образовалась от таяния местного снега!
— Уж больно правильные и ровные стены… — Пенелопа и он стояли теперь на кромке трёхметровой ямы, достигавшей побольше чем пятиметровой глубины, и Роджер не смог отказать себе в удовольствии тоже плюнуть — вниз. Он проследил, как его плевок пролетел над воронкообразным углублением в центре, и врезался во что-то, похожее на давно засохшее пятно крови, одно из тех, что оказались разбросаны по всему дну.