— Думаешь, это — кровь? — Пенелопа зябко поёжилась.
— Вряд ли. Чья это может быть кровь? Да и смыло бы давно всю кровь теми же дождями да снегами. Нет, это — явно что-то геологическое. Выход, скажем, особо рыхлых скальных пород — другого цвета. Или уж тогда остатки лишайника какого… Ладно, потопали дальше. Не век же нам тут пялиться в глубины местного унитаза. Желательно закончить хоть какую-то разведку до темноты. А то как понабегут наши кожисто-щитковые друзья…
— Проклятье! Вот уж подходящая компания для первых переселенцев! Впрочем, от перспективки встретить крыс и муравьёв-термитов я тоже не в восторге.
— Не парься. Термиты в этих широтах не водятся. А муравьи если и сохранились, так спят — у них не принято ползать при температуре ниже ноля. Да и невозможно кушать их, если и найдём — муравьиная кислота, всё-таки. А вот крыс есть вполне можно. И очень даже запросто. Я до того, как… — он постучал пальцем по голове, — попал сюда, успел прочесть много книг. В том числе об одном канадском натуралисте, который целых полтора года жил в тундре, изучая жизнь северных волков. Так вот он в целях эксперимента питался тем же, чем и те, кого изучал. Волки, стало быть.
— Оленями, что ли?
— Ха-ха. Если б так, мне бы не запомнилось. Нет, не оленями. А леммингами. На самом деле летом, когда волки живут не стаями, а семейными, так сказать, парами, и растят народившееся поколение, они и сами питаются, и волчат кормят именно леммингами. А тех вокруг до фига. В-смысле, в тундре.
Пардон — вернее, было до фига. Как и волков. И оленей. До войны. Но суть не в этом. А в том, что нам особенно выбирать или выдрючиваться явно не придётся. Будем есть то, что съедобно. И выжило. Ну, из того, что найдём. Единственное, что меня беспокоит, так это то, что в мясе мало витаминов. У нас может начаться цинга.
— А-а, поняла. Но там, в боте, имеется целый ящик. С витаминами.
— Нет, я не о таких, синтетических, говорю. А о таких, что есть в свежих овощах-фруктах. То есть — в растениях. Кстати, от цинги лучше всего спасает простая картошка.
— Вот чего нет, того — нет. — Перелопа приостановилась, чтоб отбросить назад прилипшие на лбу волосы, — Не догадалась захватить — уж прости! — она развела руками в притворном раскаянии, — И здесь вряд ли найдём. Всё-таки — триста лет морозов, это — триста лет морозов.
— Плохо. Ладно, присматривай за нашим правым флангом, и тылом. — он показал рукой её сектор, — Я возьму на себя левый фланг и фронт.
— Есть, сэр! — она даже честь отдала так, как положено в армии. Действительно, что ли, документальных фильмов насмотрелась? Про армию, да про сексуальные развлечения…
Ладно, не важно. И иронизирует она сейчас потому, что хочет скрыть свой испуг. Да Роджер, если честно, и сам настороженно смотрел сейчас в глубину одного из тоннелей в скале в добрых два его роста высотой, зияющего чернотой прямо напротив того места, где они вышли из зарослей. До тоннеля было не более десяти шагов, и тянуло оттуда явственным холодком и странным запахом. А всего таких тоннелей имелось в грязно-белой стене, отвесно нависавшей над поверхностью дна их воронки, несколько десятков: виднелись и более широкие, впору хоть на грузовике заезжай, (Роджер почему-то сразу представил, как они на катках из брёвен затаскивают бот в самое большое отверстие!) но были и небольшие: только-только пролезть кому-то вроде варана. Или крысы.
Впрочем, похоже, чёртовых тоннелей было здесь гораздо, гораздо больше, но обзор в обе стороны скрывали всё те же лысые остовы и торчащие и наваленные стволы.
Радуясь, что никакого подлеска или кустов не сохранилось, (Иначе продвигаться было бы куда трудней!) Роджер не торопясь подошёл к отверстию неправильной формы. Принюхался. Опустился на колени, внимательно осмотрел грунт, направив на него налобный фонарь. Поднял с земли нечто, похожее на чешуйку слюды.
— Наши друзья приползли отсюда. И, боюсь, действительно шныряют тут достаточно регулярно. Смотри: они протоптали целую тропинку. Мы, собственно, по ней и пришли.
— Да?! А я и не заметила.
— Зато я заметил. Когда кто-то где-то регулярно ходит, следы обязательно остаются.
— Научишь?
— Само-собой. От этого ведь зависит и твоё, и наших детей, выживание…
— Хорошо. А что — это? — Пенелопа указала на то, что он держал.
— А это — чешуя. Они же линяют, как нормальные ящерицы.
— А чем пахнет?
— А пахнет плесенью. И ещё — грибами. Не удивлюсь, если эти паршивцы выжили. В-смысле, грибы. Они же могут жить и в Арктике и в Антарктике. Давай посмотрим.
6