На то, чтоб умыться и почистить зубы Роджер старался теперь расходовать не больше стакана воды: они оба отлично понимали, что экономить надо. Спасательный бот пока служил им отличной базой, и его ресурсы нужно было растянуть на как можно больший срок. А уж потом…
Вот об этом «потом» им и нужно сейчас, после завтрака, побеспокоиться.
После еды, ковыряя в зубах кончиком тонкого крысиного рёбрышка, Роджер решил спросить:
— Ты идти-то… сможешь? Поскольку я прекрасно понимаю, что вёл себя вчера как последняя свинья. Ты должна себя чувствовать так, словно по тебе танк проехал.
— Я знаю, что такое танк. Видела, правда, только на картинках. Но сравнение подходящее. Да и то, что ты — похотливая и азартная скотина, я подтверждаю. Но я — в порядке. Ну, относительном.
Так что если будем идти не слишком быстро, я не против. Прогулки. Только, если можно, без таких эксцессов, как вчера. Я не в настроении изображать валькирию. Или землекопа.
— Договорились. Стрельбу и сложности переговоров с местной биотой я беру на себя. А ты просто идёшь сзади, посвистываешь, поплёвываешь, любуешься видами девственной природы, и даешь подышать свежим воздухом нашему будущему сыну.
— Что такое биота?
— Ну, как бы это попроще… Словом, это одно из старых названий для всего того, что здесь обитает. Флоры-фауны, другими словами.
— Умный, да? Я тоже училась. Уж как-нибудь соображу, что «биота» и «сообщество проживающих в одном месте видов» — синонимы.
— Вот и отлично. Я так рад, что у моего будущего сына — пардон, сыновей и дочерей! — будет строгая и сообразительная мать!
На это Пенелопа как обычно только фыркнула, и одарила его традиционно обозначаемым как «рублём подарить», взглядом.
Роджер уже к такому привык. Даже и ухом не повёл.
Сегодня они вышли пораньше, в десять по бортовому, и солнце ещё не успело показаться над кромкой стены их ямы. Поэтому стоял неприятный холодок. На почве и стволах снова лежал тонкий слой инея.
— Ничего, пока будем идти — согреемся.
— Тебе легко говорить, — Пенелопа поправляла снова пристроенные на груди и спине прокладки для тепла, — А у меня масса тела куда меньше. И слой жира под кожей гораздо тоньше. Мне ещё холодно! И бегать, или ломиться сквозь эти дебри, словно спятивший носорог, чтоб «согреться движением» и вспотеть, мне вовсе не улыбается!
— Договорились. Я буду идти помедленней. Посматривай. За тобой — как всегда.
— Помню я. Тыл и правый фланг.
— Ну, двинули.
— Ха! А раньше ты пижонил, и говорил как в армии: «выдвигаемся»! — иронии в тоне не заметил бы только мамонт. Которого они ещё не встретили.
— Это я не пижонил. Потому что работал я и на армию. Строил им стационарные бараки. В пустыне, на полигоне.
— Да зна… — она вдруг оборвала сама себя, и закончила совсем не теми словами, которые явно собиралась произнести, — Знаю я, что термин «выдвигаемся» применяют не только в армии. Наши дуры, которые числятся в подразделении Службы Внутренней Безопасности, тоже так говорят. Когда собираются сделать какую-нибудь гадость.
— Да? Интересно. Кстати: ты мне никогда не рассказывала про ваш, так сказать, общестанционный, быт. Просветишь?
— Обязательно. Но давай как-нибудь потом — оно же не горит? Да и сейчас имеет для нас чисто академический интерес… А то сейчас мы с нашим трёпом — во-первых шумим, а во-вторых — отвлекаемся. От насущной задачи.
— Справедливо. — он кивнул, хотя ему-то их общение внимательно смотреть под ноги и вокруг вовсе не мешало. Отметил он и то, как ловко она опять ушла от разговора, — Ну, выдвигаемся.
Она снова фыркнула.
Начать решили снова с того края, где находилась «крысиная» пещера.
По проторенной тропке дошли быстро — буквально за несколько минут. Дыры и норы в стене уже не выглядели угрожающими. Пугает ведь только неизвестность. А они уже почти знали, чего, кого, и откуда тут можно ожидать.
— Ладно, вот она стена. — Роджер похлопал рукой по шершавой и покрытой чем-то вроде лишайника поверхности, махнул рукой, — Нам, стало быть, туда. Двигаемся медленно, смотрим под ноги, и по сторонам. Молчим. Если чего заметишь — похлопай меня по спине.
— Хорошо. — она даже не выступала, как наверняка сделала бы вчера, и Роджер подумал, что что-то не так. За один день — вернее, за одну ночь! — «необъяснимое раздражение» не проходит. Так что вариантов всего два. Или его девушка что-то задумала, или…