Судя по таймеру на рукаве, время его пребывания на лунной поверхности истекает. Он будет передавать свои наблюдения на случай, если у него найдутся слушатели. А потом… Потом, когда время прогулки подойдет к концу, он сообразит, как поступить. Настанет момент, когда он употребит весь кислород из переносного комплекса жизнеобеспечения. Что ж, он будет решать проблемы по мере их возникновения. А пока у него есть работа.
Камера падает в его громоздкие перчатки.
— Поймал! Она наша.
Он опускает камеру в поддон, тяжело дыша. Во рту нестерпимо сухо. Он все бы отдал за стакан воды.
В следующую секунду пустота между ним и станцией начинает вибрировать. Так уже было с орбитальным модулем…
Он смотрит вверх и видит старушку Землю. Кроме Земли, он видит яркую звезду: она летит в черном небе прямо у него над головой.
Это не что иное, как орбитальный модуль «Аполлон»!
Он снова роняет поддон вместе со всем содержимым в пыль и начинает прыгать, как ребенок, размахивая руками, словно в надежде привлечь внимание человека на лунной орбите.
— Эй, Эл! Эл Понд! Ты меня слышишь? — На этом расстоянии Понд может поймать сигнал его рации.
Только что настроение Бадо было упадническим, а теперь он испытывает неуемный восторг. Он не знает, где пропадал орбитальный модуль, но раз вернулся, значит, скоро появится и спускаемый аппарат, и Слейд, и все остальное. Когда все снова встанет на свои места, Бадо попытается разобраться в природе феномена.
— Эл! Это я, Бадо! Ты меня слышишь? Прием!
Но что это? Звездочка в черном небе вопреки логике орбитального полета разгорается все ярче и мчится к поверхности Луны.
Это не орбитальный блок… К нему приближается искусственный аппарат, похожий на короб, гораздо меньших размеров, чем спускаемый аппарат «Аполлона».
Бадо хватает свой поддон и, инстинктивно загораживаясь им, отступает назад, прижимается спиной к «Сервейеру». По мере того как расстояние между неведомым аппаратом и им сокращается, его все больше охватывает безотчетный страх.
Первыми не выдерживают почки. Бадо стоит неподвижно, моча собирается в резиновую емкость. Он испытывает стыд, как будто обмочил штаны.
Чужой аппарат — ни дать ни взять ящик на четырех хилых ножках. Теперь он снижается вертикально, на одном центральном двигателе. Бадо не видит пламени, но лунная пыль под ящиком уже свивается в воронку. Прилунение произойдет ярдах в пятидесяти от «Сервейера», строго в центре кратера. Судя по тому, как серебрится нелепый ящик, он сделан из материала наподобие алюминия. У ящика есть не только опоры: в нем устроился за рычагами астронавт в шлеме с отливающим золотом щитком, совсем как у самого Бадо. Астронавт сосредоточенно управляет своим неуклюжим механизмом.
Бадо видит на борту ящика синий логотип НАСА и звездно-полосатый прямоугольник.
Когда до лунной поверхности остается ярдов пятьдесят, двигатель выключается, и ящик устремляется отвесно вниз, исчезая в долго не оседающем пыльном всплеске. Где-то под ногами у астронавта начинает работать маленький вспомогательный двигатель, замедляя падение.
Все происходит в полной тишине. Потом безмолвие нарушает тяжелый удар — звук падения ящика. Астронавт дергает еще несколько рычагов и спрыгивает на грунт.
Преодолев огромными прыжками расстояние, отделяющее его от остолбеневшего Бадо, он занимает позицию в нескольких футах и долго не может восстановить равновесие, еще не привыкнув к тяжести переносного комплекса жизнеобеспечения.
Его скафандр очень похож на стандартный: конструкция, общий вид, цвет. Неуклюжие ботинки уже запорошены лунной пылью. Бадо узнает трубки для подачи кислорода и воды, кармашки для фонарика и прочих мелочей на штанинах и рукавах. На левом рукаве красуется, помимо прочего, нашивка — американский флажок.
Но чего Бадо не узнает, так это фамилии на нагрудной табличке. Уильямс? Он не припоминает такого в отряде астронавтов.
Неожиданно в наушниках раздается треск. Бадо вздрагивает.
— Тебя можно было расслышать, — слышится голос в наушниках. — Ты комментировал свои действия. Смотрю вниз — а там ты!
Бадо совершенно растерян: голос женский. Астронавт Уильямс — женщина! Он даже не знает, что ей сказать.
Он изготовил фальшивые документы с выдуманным прошлым. Ввиду примитивности существующей компьютерной техники разоблачение ему не грозило. Он пришел к выводу, что там, дома, толчком для компьютеризации стал проект «Аполлон».
О том, чтобы попасть домой, нечего и думать. Он застрял здесь прочно. Но это еще не означало, что он обречен до конца жизни чинить древние радиоприемники.
Он досконально разобрался в устройстве камеры со станции «Сервейер», которую прихватил с собой с Луны. Конструкция, конечно, намного превосходила достигнутый в этом мире уровень, однако некоторые ее элементы вполне могли бы производиться на существующих предприятиях.
Он стал предлагать детали камеры компаниям, разрабатывающим и выпускающим электронику. Пришлось разобрать на мелкие части лунный скафандр. В этом мире не было ничего даже отдаленно похожего на миниатюрную телеметрическую систему скафандра. Он сумел приспособить ее для передачи данных электрокардиограммы больного из машины «скорой помощи» в приемное отделение больницы. Он передал образцы внешнего покрытия скафандра фирмы, производящей стекловолокно, и надоумил специалистов начать делать из подобного материала пожарные шланги. Другие образцы попали к военным поставщикам, и те приступили к производству походных одеял с высокой изолирующей способностью. Высокопрочные линзы от камеры оказались в руках оптической компании, которая стала выпускать более совершенные защитные очки и так далее. Для миниатюрных высокоэффективных моторчиков, приводивших в движение насосы и вентиляторы переносного комплекса жизнеобеспечения, нашлись десятки сфер применения.
Он предусмотрительно выправлял патенты на все, что «конструировал».
Очень скоро к нему потекли деньги.
— А это не бред? — спрашивает Уильямс. — Мало ли, к чему может привести обезвоживание… В общем, я страшно рада с тобой познакомиться.
У нее отчетливый теннессийский акцент.
Бадо трясет ей руку. В ее перчатке определенно присутствует человеческая плоть.
— Кажется, я нащупал кость. Значит, ты не привидение.
— Как и ты, — отвечает она. — И потом, где это видано, чтобы привидения пользовались ультракоротковолновыми передатчиками? Он выпускает ее руку.
— Ума не приложу, откуда ты тут взялся, — говорит она. — Кажется, ты сам понимаешь не больше, чем я.
— Это уж точно.
— Может, хотя бы просветишь, чем ты тут занимаешься? Он показывает свой поддон.
— Разборкой «Сервейсра». Я уже снял камеру.
— Что-то не верится.
— Полюбуйся: вот она!
Она оборачивается на станцию.
— Не хочешь взглянуть?
«Сервейер» снова стал прежним: камера на месте, все кабели и кронштейны в целости и сохранности.
Но, заглянув в свой поддон, он видит там снятую камеру.
— Где твой спускаемый аппарат? — спрашивает женщина-астронавт.
— В кратере Тейлор.
— Где это?
Он кое-как объясняет, привязываясь к элементам ландшафта.
— Понятно. Мы называем этот кратер Сан-Хасинто. Только твоего спускаемою аппарата там нет.
— Знаю, я туда наведывался. Кратер пуст.
— Опять мимо! — На сей раз в ее голосе слышна тревога. — Он не пуст, просто там стоит мой спускаемый аппарат, а не твой. Вместе с моим напарником и блоком полезной нагрузки.
— Что еще за полезная нагрузка?..
— Ладно, лучше один раз увидеть. Пошли!
Она поворачивается и прыжками, раскачиваясь из стороны в сторону, возвращается к своему летучему ящику. Бадо стоит неподвижно, провожая ее взглядом.