Ситуация не раз виделась ей в кошмарных снах, и от этого казалась нереалистичной. Транквилизатор до сих пор действовал, притупляя осмысление происходящего. Она обняла колени и села. Обнаружила, что все еще одета в платье и жилетку режимных цветов, в которых отправилась на открытие нового магазина.
'Спокойно, - сказала она себе, - Баром нас вытащит. Он что-нибудь придумает. Всегда придумывал'.
Чтобы успокоиться и представлять, сколько прошло времени, она принялась считать. Сбилась на пяти тысячах, коротко всплакнула сухими глазами и начала с нуля. На этот раз ее хватило до семи тысяч. Желудок сводило от голодной боли. Спустя часы или века раздался электронный писк, и одна из стен приподнялась над полом. Снаружи было темно. Чьи-то руки втолкнули в коробку поднос с двумя плошками. В одной оказалась вода, а в другой - порция коричневого биокорма. Того самого, которым она питалась всю жизнь в Старостопольской, и который всегда принимала за нечто иное.
'Интересно, подумала она - будь у меня скрепка, чем бы мне виделся этот обед? Жареным сонгом? Лимонным пирогом?'
После еды ее осенило - кулон! Нужно послать Барому импульс! Рука дернулась к шее, но не нащупала привычной игрушки. Она судорожно стала обшаривать карманы, уже понимая, что ничего не найдет. Его забрали, как и все остальное. Лишь тогда ее припечатала многотонная тяжесть изоляции и безысходности, и она заревела.
Шли часы, и ничего не происходило. Она гадала, когда за ней придут, будут ли допрашивать. Сочиняла версии и репетировала ответы. Со временем вычислила, что корм приносят каждые восемь часов. На третий раз попыталась заговорить с руками, мелькнувшими в прорези:
-Эй, а что насчет ведра?
Ответа не последовало.
Через шесть порций биокорма она пододвинула емкость к двери, страдая от вони. Ее забрали и вернули пустой еще через восемь часов. Чтобы не сойти с ума, она пыталась медитировать, бегать на месте, пересказывать себе в подробностях сюжеты когда-то прочитанных книг. Изобретала оправдания отсутствию скрепки и шраму за ухом. Но большую часть времени - думала о Бароме.
Свет в коробке горел постоянно, и иногда она не могла понять, бодрствует или спит с открытыми глазами. Вскоре она потеряла счет времени. Впала в анабиоз, который прерывался приемами корма. В один из дней произошло сразу два события - она очнулась с кровью на платье, провела подсчеты и поняла, что сидит в этой конуре уже три недели. Подол пришлось порвать на лоскуты. А затем дверная панель неожиданно отъехала в сторону. В проеме показалась высокая фигура.
- Встать лицом к стене, - прозвучал приказ.
Атви повиновалась. Плечи ее больно вывихнули, чтобы застегнуть наручники. На голову снова натянули мешок. Затем ей на плечо легла тяжелая рука и ее куда-то повели.
Она насчитала двести шагов и семь ступеней. Затем ее усадили на холодное стальное сидение со спинкой, закрепили запястья на подлокотниках и сдернули черную ткань. Это была безликая комната с креслом, напоминающим электрический стул. Напротив от пола до потолка темнело стекло. За ним виднелись четыре смутные тени.
- Атавия Холо, - прозвучал низкий голос из невидимого динамика, - вы задержаны центральным комитетом по борьбе с удалением скрин-контроллеров реакций, покупок и когнитивных аномалий. Знаете ли вы, почему здесь находитесь?
- С кем я говорю? - подала голос Атви, - пожалуйста, представьтесь.
- Вопросы здесь задаем мы. Знаете ли вы, почему здесь находитесь?
- Нет.
- Вы были задержаны по подозрению в самовольном извлечении скрин-контроллера. После врачебного осмотра было обнаружено, что вы удалили его внешнюю панель, основное тело аппарата установлено в соответствии с образцом. Однако его настройки были изменены без обращения в государственный сервисный центр, что также преследуется в соответствии кодексом Режима.
Атви молчала. Она знала, что на нее смотрят сквозь стекло и силилась придать лицу ту нечитаемость, которой научилась у Барома.
- Кто производил настройку вашего скрин-контроллера? - последовал вопрос.
- Одна женщина,- произнесла Атви, - я не знаю ее имени.
- У нас имеются данные, что манипуляции с вашим контролером производил гражданин Баром Ярмс. Можете ли вы подтвердить или опровергнуть этот факт?
- Опровергаю.
- Знаете ли вы, что он также задержан по подозрению в незаконной хирургической деятельности?
- Это мне неизвестно.
- В каких отношениях вы находитесь с упомянутым гражданином?
- Он мой работодатель.
- Ввиду дачи ложных показаний инициируем запуск фазы два, - услышала она.
Динамик смолк. Атви отстегнули от кресла и снова поместили в металлическую будку. Через какое-то время свет в ней померк. На одной из стен возник белый экран. Глазок под потолком, что она принимала за камеру, был проектором.
***
'Крайняя необходимость' - прочел Баром заглавие очередного раздела кодекса Режима. На желтой выцветшей страничке брошюры теснились машинописные буквы:
'Нарушение кодекса Режима не является преступлением в случае необходимости устранения опасности, угрожающей гражданину, если указанная опасность не могла быть устранена иными средствами'.
'Это можно обыграть, - размышлял он. - Да, я сделал ей операцию, но только чтобы ликвидировать опасность летального исхода вследствие врачебной ошибки и установки двух контроллеров... Но тогда они спросят, уважаемый, а почему же вы не обратились в государственный сервисный центр? Нет, не вариант...'
Третью неделю он обретался в месте, которое прозвал пансионатом. В его аскетичной резиденции был стул, рукомойник, деревянная койка и дырка в полу. Иллюминатор с решеткой выходил на невзрачный двор-колодец. У стены стоял шкаф с множеством дверок и ящиков. В его пыльных недрах он и нашел брошюру с кодексом. Она была единственным доступным чтивом, и Баром уже выучил ее наизусть.
Надсмотрщики менялись каждые два дня, и среди них оказался один из его бывших бойцов.
'У меня есть связи даже в этом карцере, - говорил себе Баром, - выберусь, никуда не денусь. И мелкую вытащу'
Знакомый охранник приносил сигареты и двойные порции биокорма, но на вопросы отвечать отказывался. Как и делиться информацией о других заключенных. Зато развлекал байками, чем помогал убить время.