Поросшая лесом узкая долина небольшого ручья спускалась клином к Волхову. Большая поляна была зеленая, сухая, она заросла белыми цветами земляники, среди которой уже видны были краснеющие ягоды. И вода в ручье была чистая, холодная, и деревень близко не было, и нельзя было найти лучшего места для военной игры. Последнее и убедило ребят. Потом ходили туда всем советом отряда. И Гриша Варенцов придирчиво осмотрел место и согласился. И Омулев пришел к будущему лагерю, весело тер руки и сказал, чтобы кухню строить за пригорком и обязательно накрыть навесом. А через три дня уехал в Ленинград на конференцию и привез оттуда два костюма — юнгштурмовки… Их немецкие комсомольцы носят — «Юнгштурм»… Зеленые гимнастерки, настоящие портупеи через плечо… И, ко всеобщей зависти комсомольцев, отдал эти костюмы Михаилу и Ксении… Пионеры ахнули от гордости за своего вожатого, когда он пришел на сбор в гимнастерке с портупеей…
Выбирали хозяйственное звено, санитарное звено и военное звено. Санитары достали откуда-то ранцы и понаделали из них санитарные сумки. Налепили на них красные кресты, набили их бинтами, аспирином, склянками с йодом и касторкой… А с военным звеном, забросив все свои многочисленные дела, возился Юра Кастрицын. Рассказал им, как делать «военную тропу» — такую же, что и у индейцев в Америке. Понаделал дротики и луки со стрелами. Привез из Ленинграда и отдал ребятам два настоящих компаса, походную фляжку, ножик в чехле и топорик с индейским названием «томагавк»… Начал ребятам рассказывать про необыкновенную штуку — бумеранг. Делается из дерева, пускается во врага, сбивает его, а потом прилетает обратно… Юра перевел не одну сажень дров, изготавливая этот бумеранг — попросту кривой кусок дерева. Но бумеранг хотя ветки и сшибал, как всякая деревяшка, а обратно лететь не хотел. «Не то дерево! — огорченно сказал Юра. — Нужно тиковое или же черное, а оно около Волхова не растет!..» В общем, без бумеранга обошлись. Зато он обучил ребят, как по расположению веток, по тому, где и как на деревьях мох растет, находить страны света. И как, послюнявив палец, узнавать, откуда ветер дует. И как узнавать на завтра погоду. И как, приложив ухо к земле, слышать далекие шаги противника…
Ксения с хозяйственным звеном, с подводами, на которых лежали палатки, кирпичи, котлы, ложки, миски, уехала в лагерь за целую неделю до выхода отряда.
И вот настал этот день! Миша Куканов еще раз, волнуясь, осмотрел строй ребят. Сорок восемь мальчиков и девочек с… походными сумками за плечами, в красных галстуках не сводят с него глаз… Он уходит с ними на все лето, он будет нести за них всю ответственность перед их родителями, что стоят вокруг, перед комсомолом, перед партией… Он теперь остается их единственным руководителем, наставником, защитником. Уже нельзя будет отправить домой провинившегося парнишку, нельзя будет в трудном случае забежать к Баренцеву спросить совета… Теперь он за все в ответе!
— Отряд, смирно! К выносу знамени… Равнение на знамя! Салют!
Тревожно и торжественно забил барабан, затрубил горн… Сдергивает свою фуражку Степаныч, рабочие обнажают головы перед пламенеющим красным пионерским знаменем, которое выносят из дверей клуба Степа Ананьин и его ассистенты.
— Прямо… Шагом… арш!..
И двинулись. Из окон бараков и домов высовывались люди, махали руками… Вышли за поселок, остановились, перестроились в походный порядок. Впереди идет разведка. Она будет оставлять за собой условные знаки, чтобы отряд мог найти дорогу. В голове колонны — самые маленькие и слабые… Позади — постарше. В конце походной колонны — санитары. Поход нешуточный — двенадцать верст. Через каждый час — десять минут отдыха. На руке у Миши самые настоящие часы — «Мозер»… Это Юрка Кастрицын ему свои часы отдал: как же, в лагере — и без часов!..
Дорога вьется, вьется… По деревенскому проселку, по лесной тропинке… Успевай смотреть, где заломлена ветка, где брошена скомканная бумажка — знаки правильной дороги, оставленные разведчиками. Правда, дорога эта до того уже знакома Мише, что он ее с завязанными глазами найдет… Но это для Миши, а отряд идет по военным приметам.
За деревьями катит свои волны река. Отряд растянулся, бьет барабан, и с горки на горку неутомимо идут ребята в свой первый лагерь. И уже виден у поворота маленький красный флажок — знак: лагерь!.. И замирает сердце от вида белых палаток, посыпанной песком линейки и высокого флагштока — пока еще голого, безжизненного, без знамени. Отрядная колонна останавливается без всякой команды, и общий вздох восторга проносится по рядам. А вместе с ним замирает от восхищения и Миша, как будто впервые он это увидел, как будто не вчера только он устраивал эту линейку, не водружал флагшток…