— Выпендрёжник, — не вытерпел я. — Джаз это для старпёров, не делай вид, что любишь.
Волька деланно удивился:
— Но мне нравится.
— И мне, — тихо добавила Алтынай.
Хотел обвинить её в лицемерии, уж я-то знал, какую ар-эн-би-шную ерунду она на самом деле слушала. Ладно, пускай корчат из себя утончённых интеллектуалов, я же останусь самим собой.
7
— А родаки где? — спросил я, когда Волька обновил портвейн в стаканах.
— Остались Киеве, куда мы переехали, чтоб я поступил в Академию Искусств на анимастеринг.
— Ты живёшь один? — удивилась Алтынай. — Сколько тебе лет?
Волька показал на меня стаканом:
— Мы ровесники.
— Как же ты обошёл закон? — осведомился я.
— Ё-маё, закон-шмакон. Плати и делай что хочешь.
Я помотал головой:
— Не верю, чтоб коммунальщики прописали девятнадцатилетнего на хате без родаков.
— Да ну тебя, Лех, ё-маё. Скучно рассказывать. Есть люди, которые предоставляют документы, типа, это они живут в квартире. А на деле живу я. Квартплату отдаю им, и всё чики-пуки. Участковый мент тоже в доле.
— То есть ты богач? — прямо спросил я.
— Не богач, но зарабатываю. Да и тратить особо не на что. И не на кого.
Алтынай с готовностью восхищаться посмотрела на холсты:
— Продаёшь аниматины?
Волька замялся:
— И да, и нет. Я в рекламе работаю. Мои, так сказать, творческие аниматины ещё не достигли популярности, поэтому разрабатываю рекламатины.
С бокалами в руках, как на богемной выставке, мы рассматривали работы, которые Волька вытаскивал по одной:
— Анархо-анимализм, абстрактная статика, непроектная механика, физикализм, и остальные нефигуративные направления анимастеринга, вплоть до сюрреалистического морфинга — это то, чем я сейчас живу.
Аниматины иллюстрировали эти термины сочетаниями бесформенных пятен, дёрганных анимаций и нервно мультиплицирующихся слоёв краски. Из некоторых объектов вырастали щупальца, трансформирующиеся в параллелепипеды, разбивающиеся на треугольники или символические иероглифы.
— Экспериментирую со смещением световых спектров и немеханическими способами анимации объектов, — пояснил он. — Работаю с новыми текстурами и материалами. В отличие от пыльных реалистов, вроде твоего Шай-Тая, Лех, мы, нефигуративисты, работаем на стыке науки и искусства.
Благодаря Вольке я ещё в детстве научился если не понимать смысла абстрактных аниматин, то хотя бы отличать некоторые стили.
Я думал, что Алтынай будет удивлена Волькиными аниматинами. Думал, она ждала пейзажей, с качающимися от ветра деревьями или живыми блёстками на водной глади. Но она с пониманием кивала и отмечала особо удачные, по её мнению, композиционные решения или оригинальные находки в анимации и морфинге объектов.
Волька впервые убрал свой насмешливый тон:
— А вы, девушка, разбираетесь в искусстве.
— Я тоже немного мастерю. В Колледже нас обучали.
— Ты же на ткачиху училась? — вставил я.
Алтынай твёрдо поправила:
— Текстильный Колледж, отделение «Дизайн Одежды».
Волька с уважением добавил:
— Другими словами, мастер по костюму. Коллега! Интересно взглянуть на твои работы.
Алтынай немного застенчиво ответила:
— Есть пара вопросов к такому профессионалу, как ты. По анимации и морфингу.
— В любое время, Картинка.
— Меня Алтынай зовут.
8
Алтынай взглянула на свои часики
— Пора домой.
Я с готовностью проследовал с нею до двери.
— Ну, ё-моё, Девочка-Картинка, нельзя же бросать меня на первом свидании, — смеялся Волька.
Я посылал на него грозные взгляды, мол, не лезь на мою территорию. Но он не понимал. Пьяно ухмылялся, подмигивал мне, и делал вид, что жаль расставаться.
В дверях затеял последнюю попытку задержать нас:
— Приглашаю вас на вечеринку в дом моего работодателя, владельца анимастеринг-студии. Возле дома бассейн. Музыка, фейерверк, шампанское по триста баксов за бутылку. Реально, высшее общество соберётся. Тебе, Картинка Девочки, полезно пообщаться с известными модельерами. Надо же о карьере думать.
— Папа ждёт к ужину. Он строгий. Если опоздаю, он тебя найдёт и убьёт, не задавая вопросов.
— Строгий, так строгий, — вздохнул Волька.
Крепко обнял меня:
— Брателло, ты не пропадай! Заходи в любое время. Одному жить не так уж весело, как ты думаешь.