Поисковик подвёл меня к богато украшенному инфостенду, вход в который перегораживала бархатная лента. Пространство входа оклеено рекламатинами. На одной — японский писатель Мураками сидел за столом в скромном кабинете, его руки плавно летали над клавишами печатной машинки «Оливетти».
Напротив этой аниматины — гигантский плакат с изображением плоского устройства, из которого выдвигался не простой лист, как у машинки Мураками, а лента перфорированной бумаги. Над устройством нависала красивая девушка в короткой юбке. Она нажимала клавиши, пропечатывая, буква за буквой, надпись: «Электронная записная книжка Casio».
Девушка улыбалась, над её ртом появлялось облачко с меняющимся текстом:
— Двоичный и текстовый режим программирования стилей
— Набор магнитных перезаписываемых перфокарт для сохранения до сотни страниц текста
— Возможность настроить автоподстановку более тридцати наиболее используемых слов
— Режим «Отмена». Специальные чернила сохраняют возможность правки текста в течение 24-х часов, при этом сохраняют прочность и не размазываются от прикосновения
Поисковик проследил за моим взглядом:
— Новое слово техники. Пожизненная гарантия. Возможность приобретения в кредит.
Я закрыл рот и покачал головой:
— Мне такую не потянуть. Покажи обычные машинки.
— Мобильные? Стационарные? С кейсом для переноски? С пневмонагнетанием кнопок? Двух-трёх и пятицветная лента. Печать на металлических поверхностях…
— Самые простые, одноцветные, компактные, без всяких кейсов.
— Как сортировать ценовую категорию?
— От самой дешёвой.
Поисковик прошёл за бархатную ленту и выдвинул доску, снял с неё рекламатину с изображением пишущей машинки и передал мне:
— Три тысячи тенге.
— Но на ней буквы украинские.
— Белорусские. А вам какой алфавит?
— Русский.
— Вот, пишущая машинка «Ятрань», ЙЦУКЕН-раскладка, пять с половиной тысяч.
Симпатичная машинка. Я приложил пальцы к нарисованной клавиатуре.
— Клавиши маловаты.
— Стандартный размер для мобильных.
Представил, что смогу взять машинку на природу или в кафе. Смогу, наконец, начать писать свой первый роман в обстановке, когда меня никто не потревожит.
Размышления прервал ходячий рекламист. На его промо-панели стоял призыв брать кредит в банке «Алмаз-Инвест». Не замечая Поисковика, скрытого за инфостендом, ходячий рекламист сблизился со мной и резко отогнул верхнюю панель, показывая голую девушку.
— Новая звезда порно! — заорал рекламист. — Джессика Линс! Блондинка, рост сто шестьдесят девять, третий размер. Подписывайся сейчас и получи бесплатный комплект…
Мой Поисковик выскочил из прохода:
— А ну, стоять! Стой, я сказал! Я тебя всё равно запомнил, тварь!
Рекламист-оборотень опустил панель и удрал за поворот. Поисковик записал адрес инфостенда, где бродил нарушитель. Посмотрел на меня и негромко сказал:
— Кстати, интересует? Есть места, где много бесплатных аниматин с порнушкой, и ящик почтовый не запалишь. Можно и эксклюзив с Джессикой этой.
— Нет, спасибо. Отведи меня на выход, я закончил поиск.
4
На второй день из оставшихся четырёх
до моего девятнадцатилетия
читал письма мошенников.
Я так и не сходил до Модератора и не снял объявление. Мошенники быстро ориентировались в ситуации. Теперь мне писал дядя девочки в платьице белом, утверждая, что она пропала «на том самом несчастном рейсе «Ташкент-Алматы-Новосибирск-Киев-Варшава». Дядя собирал деньги на венок и просил выслать незначительную сумму «почтить память племянницы».
В другом письме обращалась сама «девочка в платьице белом». Она предлагала услуги с выездом на дом: классика, минет, золотой дождь, анал (за доплату). Так же есть возможность переодевания в платья любого цвета.
Это письмо возбудило фантазию, которой и без того не требовалась стимуляция.
Вечером не удержался и спросил отца:
— Пап, отчего так бывает, года бегут, а мысли одни и те же, будто я не взрослею?
— Я примерно понял о чём ты. Однородность помыслов на протяжении жизни, не омрачённой резкими переменами, — это и есть твоя личность.
— Но если я не хочу быть этой личностью?
— Нужно самосовершенствованием заниматься. Работай над собой. Найди любимое дело. А для начала пойми, почему ты не хочешь быть тем, кто ты есть сейчас?
И отец вернулся к чтению свежей статьи о поезде.