— Лех, у меня строгий папа. Уверяю, именно от таких телеграмм родители пугаются до смерти.
— Ты права. Пусть считают, что я загулял.
Соприкосновение пальцев не кончалось.
— А ты осторожнее с Фрунзиком. У него пистолет.
— Не волнуйся. Я умею незаметно двигаться в тоннелях.
Наши пальцы разъединились. Я пошёл, спиной вперёд, не сводя взгляда с Алтынай. Она тоже попробовала так идти, но споткнулась о разбросанный багаж. Махнула мне рукой, развернулась и убежала. Её фигура то пропадала, то появлялась в свете окон поезда, пока окончательно не рассеялась в темноте.
Глава 20. Territorial Pissings
1
Я обошёл пилотский вагон и осторожно заглянул в окно.
Фрунзик сидел на своём старом месте. В фуражке. Дымил сигаретой и прихлёбывал из чашки. Рядом с вазой с печеньем появилась бутылка дерьмовой водки «Три паровоза». Такой мы давились в Колледже, не имея денег на нормальную. Воняла она как все десять паровозов.
Милиционер хлебал «Три паровоза» и даже не щурился. Меня же тошнило при виде каждого глотка.
Изредка он занюхивал глоток печенькой, но не кусал её, а клал обратно в вазу. Можно было подумать, что он празднует некое достижение. Что-то бормотал под нос и улыбался. То вдруг начинал насвистывать мелодию, прерывая её пением:
Те, что нас любят, смотрят нам вслед,
Рок-н-ролл мёртв, а мы-ы-и-ищщо нет!
Опорожнив чашку, он взялся за бутылку, но рубанул ладонью левой по правой руке:
— Отставить.
Ответил сам себе:
— Так точно, есть отставить.
Резко поднялся из-за стола и подошёл к зеркалу. Одёрнул рубашку милицейской формы и так красноречиво покачал головой, что я понял: сожалеет об отсутствии утюга. Как смог расправил складки, поправил фуражку, перестегнул ремень с кобурой. Включил и выключил фонарик.
Ровным чётким шагом прошёл к двери и выпрыгнул на перрон.
Дождавшись, когда его шаги утихнут, я последовал за ним. Двигался Фрунзик в сторону противоположную выходу.
Вглубь архаичного туннеля.
2
Следить за Фрунзиком было не трудно — его фонарик видно издалека. Но и без фонарика водочный запах оставлял чёткий след.
Я держал большую дистанцию, опасаясь пистолета. Никогда не стрелял и не видел, когда стреляли по другим, но жутко боялся выстрела. Чудилось, что стоило пьяному милиционеру навести дуло в мою сторону, как моя жизнь оборвётся.
В девятнадцать лет люди редко осознают, что молоды. Им кажется, что они достаточно пожили, чтоб высказывать своё мнение обо всём. Так вот, щеглы, это ощущение быстро проходит, когда знаешь, что кто-то может навести на тебя пистолет. Сразу понимаешь, что прожил мало, и что жизнь слишком дорога, чтоб тратить её на притворство.
Честное слово, если бы Фрунзик даже в шутку достал пистолет и просто направил бы в темноту, то я позабыл бы обо всех клятвах праху Лебедева и сбежал.
Но Фрунзик про пистолет не думал. Владеющий оружием вспоминает о нём реже, чем безоружный.
До меня доносились обрывки песен. Этот милиционер-бандит, однако, любил петь. Сначала Фрунзик долго цитировал «рокенролл мёртв, а мы-ы-ы-ы». Потом начал орать «Я-а, я-а, коко жамбо», очень похоже насвистывая мотив. Далее слышались обрывки попсовых хитов начала девяностых, когда я был маленьким, а Фрунзик, видимо, в лучшем периоде своей жизни.
Иногда он уставал (неясно — от ходьбы или пения). Садился на рельсы и молчал, выключив фонарик для экономии батареек. Я тоже припадал на корточки и следил за вспыхивающей красной точкой его сигареты.
— Рота подъём! — орал Фрунзик, зажигая фонарик. От его команды хотелось подскочить и слушать дальнейшие указания.
Репертуар милиционера-певца пошёл на повтор. Целый час звучало раскатистое эхо про мёртвый рок-н-ролл. Потом ещё час по туннелю металась прилипчивая «Коко Джампо». Наконец, Фрунзик замолчал. То ли устал, то ли алкоголь выветрился. Я благоразумно увеличил дистанцию так, чтоб свет фонарика стал еле виден. В тишине лучше не рисковать звуками шагов.
Согласно меткам расстояния, мы прошли километров тридцать.
По замедлившейся скорости, я понял, что Фрунзик устал. Он чаще садился отдыхать, даже не закуривая. Я привычен к долгим переходам и чувствовал себя готовым пройти ещё столько же.
Иногда видел, что Фрунзик останавливался и поднимал луч фонарика вверх, разглядывая что-то на потолке туннеля.
В одну из таких остановок его фонарик вдруг пополз вверх и исчез под потолком.