Повернулся ко мне:
— Я сам программирую восстание против себя ещё и для того, чтоб отсеивать подобных Фрунзику борцов за освобождение. У них главная проблема не в том, что они придумали свободу, а в том, что придумали несвободу.
Фрунзик неясно всхлипнул, подобрал свою фуражку и отбежал в дальний угол. Усевшись на обломки фигур, закрыл лицо фуражкой.
Судитрон снова повернулся ко мне, стёкла втянулись:
— Формулируй свои вопросы с учётом дискретности преобразования исходных данных. Чем короче вопрос, тем быстрее ответ.
— То есть, постараться быть кратким?
Я потихоньку шагал взад и вперёд по помещению, а механизм сопровождал меня, держась вверху, скрипя колёсиками на полозьях.
2
— У меня не то, чтоб вопросы, а скорее догадки, требующие подтверждения. Первое: как я понял, я здесь для того, чтоб получить от тебя просьбу? Второе: получается, что заговор со свержением твоей системы власти и разрушением Глобальной Перевозки это набор просьб, которые ты давал заговорщикам?
Механизм в домике пришёл в движение, зашумел и Судитрон ответил:
— Первое: да. Второе: да. Я не властитель, но администратор. Самопрограммирующийся механизм, просчитывающий общественное развитие. Есть система, но нет власти. Впрочем, ты всё это в школе проходил.
— Но зачем программировать бунт против самого себя?
— Для равновесия системы.
— Не догоняю, что за равновесие? В чём оно заключается?
Этот короткий вопрос потребовал нескольких минут машинного времени для выдачи ответа:
— Порядок в мире можно поддерживать разными способами. Если исключить разумное управление по системе Судитронов, то для людей, как социальных животных, привлекательна, либеральная диктатура, при которой можно уничтожать лишних или новых несогласных, при полной поддержке уничтожаемого населения. Причём, как инициаторы, так и исполнители геноцида будут оправдывать свои поступки уверенностью, что действуют по собственной воле. Именно такую форму правления, где свобода поступков становится самоцелью, раз за разом пытаются установить запрограммированные мною несогласные. Как бы ни разнились исходные данные или значения переменных, заговорщики стабильно приходят к предсказуемому набору из двух-трёх вариантов. Судитроны — это разумное управление, при котором условный верховный правитель принимает участие в делах абсолютно всех подданных. И не просто участвует, как происходит при диктатуре, но придумывает эти самые дела.
— Да, я помню со школы: твои просьбы это и есть власть в государстве.
— Плохо помнишь. Не власть, а корректировка развития. И не государства, Лех, а моделей социальных отношений. Государствами управляют президенты, парламенты или короли. Я поддерживаю стабильные условия равновесия. Моя просьба — закон. Иногда она может принимать необычный вид, вроде задания приседать каждый день. Это значит, что по моим подсчётам, человек, исполняющий просьбу на большее не способен. Или наоборот, способен на такое, от чего его лучше отвлечь приседаниями. Как говорят американцы Just keep’em busy. Ведь ты не знаешь, что я могу попросить президента вашей Республики, или Саудовского принца?
Я кивнул:
— Кажется, понимаю. Приседания или любое другое бессмысленное занятие, лишь бы держать их от совершения глупостей. Just keep’em busy, — повторил я. — Как всё просто.
— Чтоб система была в устойчивом равновесии нужно класть гири на обе чаши весов. Если все будут беспечно радоваться миру, который сами выстроили, то однажды произойдёт реакция, которую я не буду контролировать. Я сам задаю противодействие собственной системе управления.
— Но что если придуманная тобой революция победит?
— Каждая выполненная или невыполненная просьба определяет состояние системы. Система становится предсказуемой. Я победитель при любом раскладе гирек на весах. Вместе со мной становится победителем и всё общество в целом. Ты, Лех Небов, как и многие люди, забываешь, что я деревянная кукла на релейных переключателях. Самопрограммирующееся Устройство Доставки и Толкования Решений. Я не живой. Это вы живые. Вы совершаете ошибки. Я пытаюсь их предотвратить. То, что ко мне положено обращаться, используя личное местоимение, сделано для облегчения коммуникации. Согласись, легче вести разговор, когда ты думаешь, что твой собеседник тоже думает. Но я не думаю. Я — функционирую. Те же англоязычные люди, описывая меня, обходятся местоимением it, им не привыкать.