Выбрать главу

Он тихонько хмыкнул и указал на стоящий рядом аппарат:

– Да пошли они на хрен. Учитывая, сколько они мне здесь платят…

Я позвонил Кравицу. К моему громадному облегчению он сам поднял трубку. Бекки, надо полагать, отпросилась для участия в традиционной ежемесячной вечеринке Общества старых зануд.

– Когда ты заканчиваешь?

– И тебе доброго дня. Как здоровье?

– Когда ты заканчиваешь?

– Ночью.

– Тогда завтра в десять утра в пабе «У Амирама».

– Что-то случилось?

– Почему вы не поставили в известность общественность?

– Ты о чем?

Я промолчал. Секунд через десять он пробормотал нечто, что при желании можно было расшифровать как: «Джош – мой самый близкий друг, я очень люблю его и высоко ценю все, что он делает для нашей родины», хотя больше это походило на: «Твою ж мать!»

– В десять «У Амирама»?

– Договорились.

Я снова вышел в хамсин и поехал в Азриэли-центр на встречу с Ихиелем Гусманом. Когда комплекс только начинали возводить, я где-то прочел, что это самый крупный строительный проект на Ближнем Востоке. Две многоэтажные конструкции из стекла и стали – круглая и квадратная – образуют нечто среднее между космической станцией и готическим собором. Первые пять этажей представляют собой обычный торговый центр с кинотеатрами, бутиками и праздно шатающимися подростками, а начиная с шестого, размещаются строгие офисы, в которых богачи обделывают свои делишки.

Прозрачный лифт доставил меня на двадцать четвертый этаж более высокой круглой башни. На площадке красовалась табличка «Адвокатское бюро Гусман и Гусман». Я нажал кнопку звонка, и через секунду дверь мне открыла рыжеволосая секретарша с улыбкой намного моложе своего возраста. Она проводила меня в переговорную – небольшую комнату, размерами чуть уступающую стадиону «Яд-Элияху», – и усадила в кожаное кресло, в котором я мгновенно почувствовал себя очень уютно – примерно как когда на Пурим 1966-го мне пришлось нарядиться пилотом истребителя.

– Господин Гусман сейчас выйдет. Кофе?

– Эспрессо без сахара.

Через три минуты Ихиель Гусман самолично принес мне кофе и сел напротив меня. Секунд двадцать мы потратили на взаимное разглядывание. Он был на пару лет моложе меня, полноватый, со светлыми волосами, беспорядочно свисающими на лоб и шею. За линзами квадратных очков скрывались каре-зеленые глаза. На нем были кроссовки и защитного цвета брюки «Гэп». Я попытался вообразить его рядом с Агарью, но не смог – он казался трусоватым и зацикленным на себе.

– А кто второй Гусман в «Гусман и Гусман»?

– Мой отец, Леон Гусман. Он основал эту фирму.

– Он еще работает?

– По двенадцать часов в день. Иногда даже по субботам.

– Агарь сказала вам, зачем я приду?

– Да. То, что вы берете с нее деньги за дело, из которого, как мы оба знаем, ничего не выйдет, не внушает к вам уважения.

Я внес в первое впечатление некоторые поправки. Как и большинство адвокатов, он обладал природной агрессивностью, которая только и ждала повода, чтобы вырваться наружу.

– Я пришел сюда не за вашим уважением. Мне нужны ответы на несколько вопросов.

– Вы не с того начали. Так вы ничего от меня не добьетесь.

– Могу запереть дверь и лупить вас, пока не получу желаемого.

Мы ненадолго сцепились взглядами, но в этих схватках победителей не бывает. В конце концов он с отвращением махнул рукой:

– Ладно, спрашивайте.

– Когда вы развелись?

– При чем здесь это?

– Понятия не имею. Я двигаюсь на ощупь.

– За год до исчезновения Яары.

– Вы злы на Агарь?

– За что?

– За похищение. Может быть, вы думали, что она недостаточно хорошо за ней следила?

– Нет. Пока вы это не сказали, мне это и в голову не приходило. Хотя, если бы Яару похитили, когда она была со мной, Агарь считала бы именно так.

– Вы ссорились по этому поводу?

Как истинный профессионал, он ответил вопросом на вопрос:

– У вас есть дети?

– Я пытаюсь экономить на алиментах.

– В этом месте нужно смеяться?

– Вы мне не ответили. Между вами были ссоры после похищения Яары?

– Почти наоборот. После того как она исчезла, мы даже на несколько месяцев съехались, но толку из этого не вышло.

– Как вы думаете, что произошло?

Он несколько раз моргнул, снял очки и помассировал пальцами веки.

– Ее убил какой-то педофил.

– Есть и другие варианты.

– Не надо мне рассказывать, я знаю. В восьмидесяти случаях из ста выясняется, что убийцей был близкий родственник.

– Скорее, в девяноста случаях, – уточнил я.

– Вы полагаете, я мог бы убить родную дочь?

– Откуда мне знать? А вы могли бы?

– Вы наглец.