— Бедный Гейвуд! — сострадательно произнесла королева. — Да, теперь я понимаю вас! Король ни в коем случае не простил бы этого, и если бы он только знал, то ваш сын наверное погиб бы на эшафоте!
— Вы спасли его, ваше величество! — воскликнул шут. — Теперь вы верите, что я вечно буду благодарен вам?
— Да, верю! — с приветливой улыбкой сказала королева, протягивая ему руку для поцелуя. — Я верю вам и принимаю вашу службу!
— И вы будете нуждаться в ней, ваше величество, так как грозовые тучи собираются над вашей головой и вот-вот заблестят молнии и загрохочет гром.
— О, я не боюсь этого! У меня крепкие нервы! — улыбаясь возразила королева. — С наступлением грозы природа лишь оживает, и я всегда видела, что после грозы сияет солнце.
— Вы храбры! — грустно сказал Гейвуд.
— Это оттого, что я не знаю за собой никакой вины!
— Но ваши враги сочинят для вас вину! Ах, когда нужно оклеветать ближнего и погубить его, люди становятся поэтами!
— Но вы сами сказали, что поэты — безумцы, и что их нужно всех повесить на одном суку, — смеясь, произнесла королева. — Отлично, мы поступим с клеветниками так, как следует поступать с поэтами, вот и все!
— Нет, это еще далеко не все! — энергично воскликнул Гейвуд. — Ведь клеветники походят на дождевых червей. Их режут на куски, но этим отнюдь не умерщвляют их, а, напротив, умножают и каждого наделяют несколькими головами.
— Но в чем же меня обвиняют? — нетерпеливо воскликнула Екатерина. — Разве моя жизнь не открыта для всех? Разве я когда бы то ни было старалась иметь какую-либо тайну? Разве мое сердце — не хрустальный дворец, в который может заглянуть каждый, заглянуть и убедиться, что в нем совершенно бесплодная почва и что в нем не растет ни единого, даже самого жалкого растеньица?
— Если даже это так, то ваши враги посеют плевелы и постараются уверить короля, что это — жгучая любовь, выросшая в вашем сердце.
— Как? Меня хотят обвинить в преступной любви? — спросила королева, и ее губы слегка дрогнули.
— Мне еще неизвестен план ваших врагов, — ответил шут. — Но я узнаю его. Заговор в полном ходу. Итак, берегитесь, ваше величество! Не доверяйтесь никому, так как враги обыкновенно прикрываются лицемерием и льстивыми словами.
— Если вы знаете моих врагов, то назовите их! — сказала Екатерина с нетерпением. — Назовите мне их, чтобы я могла остерегаться их.
— Я пришел сюда не для того, чтобы обвинить кого-либо, а лишь для того, чтобы предостеречь вас. Поэтому я буду осторожен и не укажу вам на ваших врагов, но зато назову вам ваших друзей.
— Ах, следовательно, у меня есть и друзья? — со счастливой улыбкой прошептала Екатерина.
— Да, у вас есть друзья, притом такие, что готовы пожертвовать ради вас своею жизнью!
— О, назовите мне их, назовите мне их! — воскликнула Екатерина, вся так и трепеща от радостного ожидания.
— Прежде всего я назову Кранмера, архиепископа кентерберийского. Это — ваш верный и надежный друг, на которого вы можете положиться. Он любит вас как королеву и ценит как единомышленницу, которую ниспослал ему Господь, чтобы здесь, при дворе всехристианнейшего и всекровавейшего короля, довести до конца святое дело реформации и пролить свет познания в эту тьму суеверия и поповства.
— Да, вы правы! — задумчиво произнесла королева. — Кранмер — благородный и надежный друг и довольно часто поддерживал меня у короля против булавочных уколов моих врагов, которые хотя и не убивают, но все же покрывают ранами все тело и насмерть истомляют его.
— Защищайте его и тем самым вы защитите самое себя!
— Ну, а кто же еще — мои друзья? — спросила Екатерина.
— Я отдал первенство Кранмеру, но теперь, ваше величество, назову себя вашим вторым другом. Если Кранмер — ваш защитник, то я готов быть вашим псом, и, верьте мне, пока у вас есть такой защитник и такая собака, вы неуязвимы. Кранмер оградит вас от всех камней, лежащих на вашем пути, а я изгрызу всех ваших врагов, таящихся по придорожным кустам и готовых из засады напасть на вас.
— Благодарю вас! Истинно благодарю вас! — искренно произнесла Екатерина. — Ну, а дальше?
— Дальше? — с грустной улыбкой повторил Гейвуд.
— Назовите мне еще моих друзей!
— Ваше величество! — воскликнул шут. — Достаточно и того, если в жизни найдешь двух друзей, на которых можно положиться и верностью которых не руководит корыстолюбие. Вы, может быть, являетесь единственной коронованной особой, которая может похвастать такими друзьями.