В этот момент у меня звонит телефон. Это Мэйсон.
— Все в порядке? — спрашивает он.
— Да, а что?
— Да нет, ничего особенного. Карточку взяла?
— Да.
Мэйсон имеет в виду дебетовую карту, на которую он переводит выделяемую мне ежемесячно сумму денег.
— Ладно, хорошо, — говорит Мэйсон. — Развлекайтесь.
9
В течение пяти дней я живу нормальной жизнью, иногда даже забывая, что она во многом выдуманная. В понедельник, заметив меня перед уроком, Мэтт машет рукой в знак приветствия. Во вторник спрашивает, как у меня дела — на виду у всего класса, прямо со своего места у двери, — причиняя невообразимые страдания как минимум трем девочкам, сидящим за партами между им и мной. Каждый день, за исключением среды — в этот день у Одри на час дня назначена какая-то встреча, — мы ходим обедать вместе, в школьную столовую или в город. Хотя другие школьники в коридорах здороваются с ней, похоже, друзей, кроме меня, у Одри нет. Каждый вечер мы пишем друг другу сообщения, и Одри вдобавок читает наш блог.
В четверг вечером она пишет:
«Мне понравился пост о составе толпы в торговом центре».
«Спасибо!»
«Не за что. Твоя знакомая тоже здорово пишет».
«Ее зовут Меган. Она бы тебе наверняка понравилась».
Жизнь явно налаживается и начинает напоминать увлекательный телесериал.
Однако уже в пятницу на безоблачном небе неожиданно появляются легкие облачка.
Утро проходит отлично, но к обеду появляются первые признаки надвигающихся неприятностей. Мы с Одри идем в мексиканский ресторанчик неподалеку от школы. Там мы, как обычно, заказываем блюдо дня: два такос на тортилье, чипсы с соусом сальса и напитки. Как только мы заканчиваем есть, Одри бежит в туалет, и там ее рвет (я это слышу, потому что нам достался столик неподалеку). Однако, вернувшись, она мне об этом не рассказывает.
— Боже, что с тобой? — спрашиваю я, когда она садится. Карие глаза Одри наполнены слезами, а лицо бледное до прозрачности.
— Да все в порядке, — говорит она, делая глоток колы из стакана. — Просто я чуть не описалась.
— Точно все в порядке? — переспрашиваю я. — Просто мне показалось, что тебя…
— Вырвало? — перебивает меня Одри, наклоняясь и переходя на шепот. — Там была еще одна девочка. И ее рвало, просто ужас. Я подумала, у нее булимия или что-нибудь в этом роде.
Я смотрю на дверь туалета, ожидая увидеть выходящую оттуда тощую девочку с круглым, как циферблат часов, лицом и озабоченным выражением. Мне хочется верить новой подруге. Однако принять рассказанную ею историю за чистую монету никак нельзя — хотя она неплохо придумана, даже, можно сказать, хорошо. Однако когда Одри нагнулась, перейдя на шепот, ее выдало дыхание.
От Одри пахло рвотой.
Когда мы возвращаемся в школу, мы встречаем в холле высокого светловолосого парня. Он подходит ближе, не спуская с Одри глаз. В этом нет ничего из ряда вон выходящего, если бы не одно обстоятельство: парень смотрит вовсе не так, как это бывает, когда глазеют на понравившуюся девочку. Я готова поклясться, что он печален. Даже более того — он просто убит горем.
Остановившись около нас, он открывает рот, очевидно, желая что-то сказать. Заглянув в его затравленные глаза, испытываю желание выслушать парня, но Одри быстро хватает меня за руку, оттаскивая в сторону, и прибавляет шаг. Большая перемена в самом разгаре, и в холле полно школьников. Я замечаю, как странно смотрят на нас те, кто наблюдал только что произошедшую немую сцену.
— Что это было? — спрашиваю я тихо, когда мы оказываемся в коридоре, где находятся наши шкафчики.
— Так, бывший парень, — отвечает Одри.
— Ух ты. Классный.
Одри отвечает не сразу.
— Да, был классным, — говорит она после паузы.
Звонок зовет нас на урок, и возможности узнать, что именно она имела в виду, мне не предоставляется.
По дороге домой Одри предлагает вечером сходить в кино. Я воспринимаю предложение как добрый знак, свидетельствующий о том, что странности, проявившиеся днем, прекратились и жизнь снова приходит в норму. Вернувшись домой и бросив рюкзак на пол, я направляюсь в подвал, чтобы поздороваться с Мэйсоном, и он тут же все портит.