Мне тут же становится стыдно за свое бессмысленное бахвальство. Я просто хотела сменить тему разговора, а заодно немного повеселить Мэтта, но мне и в голову не пришло, что он может принять все это так близко к сердцу. Теперь-то мне понятно, какой идиотский поступок я совершила.
— О, Мэтт, прости меня. Я тут кувыркаюсь, а Одри лежит больная. Я не хотела… — говорю я, глядя в сердитые глаза Мэтта. — Мне очень стыдно. Хочешь поехать домой?
Мэтт в течение нескольких томительных мгновений не сводит с меня взбешенного взгляда, однако в конце концов решает мне ответить.
— Если ты возьмешь на себя труд держаться подальше от перил, я, пожалуй, еще погуляю с тобой некоторое время, если ты не возражаешь.
Мне тут же становится легче, но я решаю ответить ему в том же духе.
— Полагаю, я справлюсь, — говорю я, занимая позицию сбоку от Мэтта, продолжающего путь на другую сторону реки. Через несколько секунд он снова заговаривает со мной, на этот раз куда более спокойным тоном.
— Прости, я испугался, — говорит он.
— Нет-нет, это ты меня прости. Я не подумала о том, что у тебя на душе с тех пор, как Одри снова стало хуже. Я себя чувствую полной идиоткой.
Мэтт не отвечает, и я окончательно расстраиваюсь.
— Как же ты все это переносишь? Что ты чувствуешь? — спрашиваю я.
Мэтт пожимает плечами.
— Я более-менее в порядке, — говорит он, проводя рукой по спутанным темным волосам. — Если честно, я немного устал от расстройства. Может, то, что я говорю, и ужасно, но так оно и есть.
— Нет в этом ничего ужасного. Не так просто все время расстраиваться из-за кого-то.
— Да нет, дело не в этом, — объясняет Мэтт. — Я даже особенно и не расстраиваюсь из-за нее. Одри сама этого не хочет. Она хочет, чтобы я жил нормальной жизнью. Но все это длится так давно, что я уже успел многое пережить и понять. Сначала все это казалось трагичным, и мне было грустно. Я гадал, что будет дальше, а теперь я чувствую, что готов. Мне будет очень грустно, когда это случится, но пока сестра со мной, я постараюсь дать ей все, что смогу.
— Ты очень позитивно ко всему относишься.
— Это само по себе так получилось, — говорит Мэтт. — Я так чувствую, и все.
— У меня не так, — замечаю я.
— Ты не можешь относиться к этому позитивно? — спрашивает Мэтт.
— Нет, дело не в этом. Я только что об этом узнала, и все такое, а значит, я очень наивна, но, честно говоря, так хочется, чтобы она поправилась.
— Нет, она не поправится, — говорит Мэтт будничным тоном, который тут же выводит меня из себя. Мэтт застегивает «молнию» на горле свитера, напоминая мне о том, что я и сама недавно мерзла. Я застегиваю пуговицы и опускаю руки, надеясь, что он снова возьмет меня за руку, но Мэтт, очевидно, не хочет это делать. Стараюсь не расстраиваться, глядя, как он прячет руки в карманы свитера.
— Давай поговорим о чем-нибудь еще? — прошу я.
— Конечно, — соглашается Мэтт.
— Хорошо… Расскажи мне о себе, — прошу я. — Мне известно, что ты хорошо знаешь родной язык, не любишь публичного проявления глупости и спасаешь девиц, впавших в пьяный ступор. А что еще тебе нравится делать? С кем ты общаешься? Чем собираешься заняться, когда окончишь школу?
— Ого! — восклицает повеселевший Мэтт, смеясь. — Это что, допрос?
— Ладно, — говорю я. — Давай начнем с чего-нибудь простого. Ты, очевидно, знаешь, что Одри — моя лучшая подруга… А кто твой лучший друг?
Мэтт берет паузу, чтобы подумать, и мне начинает казаться, что он либо отделается парой дежурных, ничего не значащих фраз, либо скажет, что лучшего друга у него просто нет. Однако вскоре выясняется, что он отнесся к вопросу серьезно.
— Дрю, — произносит он наконец. — Мы с ним, как и с тобой, вместе занимаемся на уроках английского.
— Это тот парень, который сидит перед тобой? — уточняю я.
— Точно, — подтверждает Мэтт. — Мы с ним дружим с детского сада. Один из самых веселых ребят, кого я знаю. — Мэтт, усмехнувшись, продолжает: — Дрю отличный гитарист, кстати. Он играет в группе с ребятами из южного района. И меня постоянно зовет в группу.
— А ты на чем играешь? — спрашиваю я.
— На нервах, — шутит Мэтт.
— Нет, серьезно, — настаиваю я, стараясь вспомнить, попадались ли мне в доме музыкальные инструменты. Предположив, что в гараже может быть спрятана барабанная установка, я неожиданно вспоминаю, что видела…
— На пианино, — тихо говорит Мэтт. — А в группу меня зовут клавишником.