Хотя Мэйсон и не имеет ничего против того, чтобы я изучала файлы, относящиеся к проекту, а Кэйси приходится это терпеть, так как другого выхода у нее просто нет, я испытываю сильную тревогу как человек, знающий, что делает нечто запрещенное. И все же, вопреки голосу совести, я снова лезу в список, содержащий названия файлов, к которым последнее время осуществлялся доступ.
Изучив номера в списке, я открываю последний, но на экране появляется файл с жизнеописанием Гэйвина, а не дело № 22. Снова открыв список, я повторяю операцию, но результат тот же.
Мне становится страшно еще до того, как я понимаю, что произошло.
Нажимаю кнопку «Обновить».
Снова обновляю экран.
Перехожу в другую директорию и возвращаюсь назад.
Как хакер, преследующий определенную цель, я перебираю способы, которые могут помочь найти требуемый файл, но тщетно. В конце концов внизу открывается дверь, и я, быстро выйдя из системы, бросаюсь в спальню, пытаясь рассортировать путающиеся мысли.
Я точно видела его вчера.
То, что я увидела, не давало мне сегодня покоя весь день.
Но, несмотря на все старания, найти его я не могу.
Дело № 22 исчезло.
23
В течение двух недель я не нахожу ни ответа на мучающий меня вопрос, ни даже малейшего намека. Поэтому скрепя сердце я загоняю мысли об исчезнувшем деле подальше, стараясь заставить себя не думать о нем. Конечно, любопытство по-прежнему гложет меня, но единственный способ узнать что-то — спросить об этом Мэйсона, а эта мысль меня пугает. Проблема в том, что Мэйсон крайне не глуп: если я спрошу его об исчезнувшем деле, он захочет знать, о чем речь.
Что было в файле?
Как ты его нашла?
Когда ты видела файл в последний раз?
Все эти «почему» пугают меня больше всего. Придется рассказать ему, что я копалась в компьютере в тот вечер, когда они с Кэйси возвращались из Канзас-Сити, а Мэтт был у нас дома. Если рассказать ему об этом, Мэйсон, один из самых умных людей среди тех, кого я знаю, немедленно догадается о том, что я сделала: поймет, что я рассказала Мэтту о проекте.
Поняв, что лишние неприятности мне не нужны, я решаю вплотную заняться своей новой жизнью и по возможности не обращать внимания на то, что происходит в проекте, пока не придумаю, как выяснить, что представляет собой дело № 22, не прибегая к помощи Мэйсона.
Мне начинает казаться, что я родилась и выросла в Омахе и знаю Маккинов с самого рождения. Мы с Мэттом и Одри вместе ездим в школу по утрам и проводим вместе каждый вечер. Одри может закончить фразу за меня, и я часто делаю то же самое. Она даже помогает мне найти интересные темы для обсуждения в блоге, к примеру: «Что хуже — вечер воскресенья или утро понедельника?» и «Учитель физкультуры — друг или враг?».
Что приятно, Одри с каждым днем чувствует себя лучше и лучше, что оправдывает мое приподнятое настроение. Хотя мы с Мэттом больше не говорили о проекте, то, как он наблюдает за пчелами, когда мы завтракаем на открытом воздухе, недвусмысленно намекает на его постоянное внимание к данному предмету. Гуляя по школьным коридорам, мы держимся за руки и переписываемся до поздней ночи, так что наши с ним отношения близки к идеальным.
У меня есть парень и лучшая подруга, и то, что они носят одну фамилию, мне особенно нравится.
В четверг, накануне моего дня рождения, мы с Одри завтракаем в школьной столовой вдвоем, так как Мэтт отправился к зубному врачу.
— Я люблю брата, но иногда приятно немного от него отдохнуть, — говорит Одри, опуская ложечку в йогурт.
— Да, девочкам иногда полезно поговорить тет-а-тет, — соглашаюсь я, улыбаясь ей.
— Так что, Дэйз, ты в него влюбилась?
— О, снова эти вопросы! — кричу я. — Боже мой!
Одри хихикает, а я краснею.
— Чтобы ты знала: я люблю другого парня. Ты его не знаешь, он живет в Ниагара-Фоллс, — шучу я, цитируя фразу из «Брекфаст-Клаб», сериала, который мы с Одри скачали из Интернета в прошлые выходные. Мы поддразнивали Мэтта, когда смотрели его, говоря, что у него прическа, как у Джадда Нельсона, хотя, конечно, Мэтт намного красивей.