— ЧТО? — поражаюсь я. — Ты думаешь, в наш дом вломился Бог?
— Это возможно, — говорит Мэйсон. — Но с точно таким же успехом это мог быть кто-то, к проекту никакого отношения не имеющий. Поэтому мы и решили затаиться.
— И наблюдать, — добавляю я.
— Именно.
Эти слова напоминают мне о решении, принятом в отношении Норы. Мэйсону, возможно, это неизвестно, но я-то прекрасно знаю, насколько «успешной» показала себя эта стратегия.
— Так как же мы будем наблюдать?
— Несколькими способами, — говорит Мэйсон, доставая из портфеля компьютер. — Джеймс и Дэвид летят в Омаху. Мы договорились, что они проверят дом на наличие «жучков» и составят опись пропавших вещей. Думаю, ты понимаешь, что я действовал в спешке.
— Кстати, а где моя сумка с учебниками? — спрашиваю я. — Ты же захватил ее, верно?
Записи, касающиеся дела № 22, я положила туда, спрятав между страниц учебника по математике.
— Прости, Дэйзи, но я взял только одежду и ноутбук. Школьные принадлежности не брал.
Я укоризненно качаю головой.
— Можешь попросить кого-нибудь прислать сумку к утру?
— Ты хочешь, чтобы правительственный агент переслал тебе ее курьерской службой? — спрашивает Мэйсон, иронично улыбаясь.
— Да, — хладнокровно отвечаю я.
— Ладно, — говорит он, — я подумаю. Посмотрим, может, кто-нибудь из ребят и сможет вынести ее из дома.
Решив не отвечать колким замечанием, я меняю тему разговора:
— Как долго мы здесь пробудем?
— Неделю, — отвечает Мэйсон. — Вряд ли больше.
— Вряд ли? — переспрашиваю я. — А как же школа? Я здорово отстану: сначала похороны Одри, потом вот это.
Вспомнив об Одри, я ощущаю резкий приступ тоски.
Мэйсон отвечает не сразу. Он смотрит на меня таким взглядом, что мне становится не по себе. Потом он разворачивается ко мне, и выражение его лица меняется — оно по-прежнему сосредоточено, но вместе с тем на нем появляется сочувствие. Такую мину обычно делают родители, готовясь ответить на вопрос ребенка, желающего знать, действительно ли на свете существует Санта-Клаус, и, конечно же, втайне на это надеющегося. Я даже начинаю опасаться, как бы он не решил присесть или пригнуться, чтобы заглянуть мне в глаза, ведь Мэйсон значительно выше меня.
— Я как раз хотел обсудить это с тобой, — говорит он тихо. — Мы подумываем на какое-то время перевести тебя на домашнее обучение.
Чудесно, думаю я, только этого мне сегодня и не хватало.
Немедленно рассердившись, я открываю рот, чтобы дать Мэйсону суровую отповедь, но в этот миг в его кармане звонит телефон. Мэйсон поднимает указательный палец левой руки — дескать, с этим можно минутку и повременить, — и нажимает кнопку приема вызова правой рукой. Я обескураженно выдыхаю и запускаю пальцы обеих рук в волосы. Сделав паузу, я всерьез размышляю, не стоит ли вырвать из головы пару клоков. Взглянув на Кэйси, я убеждаюсь, что она, как обычно, что-то печатает на компьютере с отрешенным видом. Переведя взгляд на Мэйсона, я вижу, как он возбужденно и громко говорит по телефону, жестикулируя, споря и комментируя то, что говорит ему собеседник, которому, естественно, весь этот театр не виден.
А что же я?
Я стою посреди чужой гостиной, мечтая вернуться на два месяца назад, в Омаху, и начать все сначала.
Но смогла бы я хоть что-нибудь изменить?
Почувствовав на себе мой злобный взгляд, Мэйсон прикрывает рукой микрофон.
— Ты устраивайся пока, — шепчет он. — Мы здесь ненадолго, но ты все равно можешь устроить свою комнату как тебе нравится.
Он подмигивает мне с видом человека, только что выдавшего замечательную шутку. Меня это злит еще больше: никто даже не хочет выслушать, что я думаю по поводу домашнего обучения, безопасных мест вроде этого дома и всего остального. Я бросаюсь прочь из комнаты. Оказавшись через некоторое время в коридоре второго этажа, я медленно брожу по нему в поисках спальни, будучи в таком паршивом состоянии, что даже истерика или хлопанье дверями вряд ли могли бы помочь. В этот момент мне приходит в голову, что впервые в жизни я готова показать отцу средний палец правой руки.
Утром мы отправляемся в магазин за продуктами. Я продолжаю злиться на Мэйсона и стараюсь общаться с ним только в случае крайней необходимости. Чтобы не выходить из себя, я разглядываю наш временный «родной город».
Однако, похоже, в городе Хэйес, штат Техас, нет ничего, что могло бы порадовать глаз, утешить душу или вызвать хотя бы признаки интереса. На улице ноябрь, но в городе стоит жара. Городишко маленький. Ощущение от него такое, будто ты случайно налил в миску с кукурузными хлопьями грязной воды, а есть больше нечего. Мы заходим в хозяйственный магазин, и женщины, не снимающие бигуди, даже чтобы выйти в город, смотрят на нас неприязненно. Особенное возмущение у них вызывает Кэйси, потому что она красива, а они шатаются по магазину в домашних халатах. Продавщица в продуктовом магазине спрашивает, куда мы едем, как будто на границе города установлен щит с надписью «Свободных мест нет» и она хочет напомнить нам, чтобы мы ехали своей дорогой как можно скорее.