Он умолк, а Жене вдруг стало стыдно. Да, она не заставляла его вдаваться в трагические воспоминания, но она слушала его. Слушала его голос - необыкновенно дребезжащий, тихий, чувственный. Он потихоньку таял и показывал свою человеческую душу, которую так старательно прятал от всех.
- Однажды он признался, что его мечта - набить себе татуировки на рукавах. Я упрекнул его в безумстве. Татуировки портят кожу, они несут только вред. - Женя вспоминала, как он говорил ей что-то похожее, увидев и ее татуировку. - Не смотри на меня так. Да. У меня рукава. Думаю, объяснять точно не стоит причину.
Женя взглянула на его руки. И они были прекрасны. Это самое прекрасное, что было в Дмитрии. Оказалось, еще прекраснее - это его душа. Такая хрупкая, маленькая, затаенная где-то в клетке... Она скорчилась. Печально, что людям приходится становиться такими. Но это неизбежно.
Она знала это не понаслышке.
- Мне жаль, - сказала она.
- Нет, тебе не жаль.
- Мне жаль.
Дмитрий вздохнул, потом, посмотрев куда-то в сторону окна, поглядел на Женю. Неожиданно его накрыла непривычная волна нежности.
- Эй, - шепнул он.
Она посмотрел на него.
- Иди сюда. Иди ко мне.
Женя пододвинулась к нему, положила голову ему на плечо, чтобы он обнял ее рукой.
Так странно.
Она никогда даже не представляла себя в такой ситуации, в таком положении...
Женя даже подумала: « А может, ничего не кончится?»
Потом они всю ночь разговаривали. Обо всем на свете. Она рассказала ему о своем детстве. О том, как отец начал пить - поначалу увлечение, затем привычка, а потом болезнь. Что было потом, когда он убил мать. Что она никогда не приходила к нему в тюрьму. Как ее жизнь превратилась в какое-то нелепое существование, от которого ее саму тошнит.
- Ты винишь во всем Ирину? - Спросил он.
- Ну... не во всем.
Дмитрию снова захотелось курить.
- Она единственный родной человек, который остался у тебя. Вместо того, чтобы ценить ее и беречь, ты делаешь все наоборот. Женя, тебе больно, это понятно. Но ты слишком эгоистка, чтобы чувствовать боль.
Женя помолчала, обдумывая его слова, которые сначала ей показались бредовыми.
- Она даже не переживала.
- Откуда ты знаешь?
- Она жила в своем Лондоне - припеваючи! Если бы она была здесь, может быть, отец не убил бы маму. Может быть, ничего бы этого не было.
- Еще скажи, что она убила мать, - казалось, Дмитрия ее слова не убеждали никак.
- Она не переживала, нисколько не переживала, - вскочив на кровати, она посмотрела на него горящими глазами. Дмитрий тоже вскочил и взял за обнаженные плечи, слегка встряхнув.
- Какая же ты эгоистка, - он покачал головой, будто снова разочаровываясь в ней. - Ирина только об одном человеке и рассказывала - о тебе. Как ей жаль тебя, как она скучает по тебе, как желает тебе добра, как несправедлива к тебе жизнь. Ты. Ты. Ты. И ты. Снова ты. Единственного человека, который тебя по-настоящему любит, ты засираешь. Кто ты, черт возьми?
Он вышел из постели.
- Я потерял брата. Мать. Мой отец страдает Альцгеймером. Но я продолжаю жить, хотя я уже по макушке в говне, потому что этот мир - дерьмо полнейшее. А ты до сих пор живешь в трагедии да еще раздуваешь ее до размеров Юпитера. Страдают в душе, а не на демонстрации в огромный мегафон.
Дмитрий скрылся из спальни, оставив ее одну.
Наутро Женя проснулась одна в постели. Он что, вообще больше не ложился?
Она поспешила быстро одеться, мысленно не переставая ругаться самым благим матом. И как это произошло! Ладно он, так почему же она не сдержала себя? Не прекратила все это? Не остановилась? Боже, какая она, все-таки, глупая! Повелась на эти чертовы ласки, словечки, фу! Противно!
Она почувствовала злобу. Ту самую женскую злобу. И ей стало еще хуже, еще противнее от самой себя.
То, что произошло - было ошибкой. Самой настоящей ошибкой! Он ненавидит ее, а она...
А она?
Женя вышла из спальни. Большая, роскошная, богатая гостиная. Дверь в кухню открыта. Она растерянно стала осматриваться. Вдруг из этой самой кухни вышел Дмитрий.
У нее снова предательски засосало под ложечкой. То ли от вкусного запаха яичницы с беконом, то ли от его тела.
Он был в шелковой белой майке. Его сильные руки и крепкие плечи были обнажены. Черные шорты прекрасно ему шли. Волосы, густые и черные, были аккуратно уложены.
- Куда собралась?
Женя молчала, глядя ему прямо в глаза.
- Домой.
- Сначала поешь.
Она не стала сопротивляться. Зашла в кухню, вдохнула чудесный запах, пробудивший голос в ее желудке, и села за небольшой стол. Это и правда была яичница с беконом, фрукты в вазе, дольки помидоров и стакан апельсинового сока. Как по-английски!