- А теперь по местам, друзья, - сказал командир. - В следующую передышку навестим вас.
Ольшанский, Головлев и Артемов, пригибаясь, побежали к элеватору.
Тогда я не думал, что Константина Федоровича Ольшанского уже больше никогда не увижу…
Минут через десять гитлеровцы возобновили наступление. Первым увидел их дежуривший у слухового окна Алексей Куприянов.
- Идут к окопам! - крикнул он сверху.
Линия окопов пролегала за домами. Бочкович при-казал Никите Гребенюку не подпускать фашистов к укрытиям.
Гребенюк прильнул к пулемету и дал две очереди.
- Молодец! - похвалил Куприянов. - Эти фрицы отправились к праотцам. - Наблюдатель вдруг присвистнул: - Братцы! Пушки тянут. Четыре штуки. Прямой наводкой бьют! - Куприянов кубарем скатился вниз.
Здание вздрогнуло. Первый снаряд угодил в слуховое окно, разворотил крышу, второй - разнес дверь,
- Ложись! - закричал Бочкович.
В стене образовались дыры. В помещении стало душно от цементной пыли. Нам были хорошо видны группы вражеских солдат. Под прикрытием артиллерии они наступали с трех сторон. Шли и к конторе. За первой цепью следовала вторая. И когда гитлеровцы приблизились метров на сто, по ним ударили все наши пулеметчики. Живые прятались за трупы, отползали назад.
Атака снова захлебнулась. Замолкли пушки. Но вот по стене опять зазвякали пули. Это из-за насыпи бил пулеметчик. Бочкович приказал Хакимову снять его.
- Коля, приготовь запасную обойму, - обратился ко мне Хакимов, а сам прильнул к ружью.
Только один раз и выстрелил он. Пулемет замолк.
- Больше не будет нас беспокоить, - улыбаясь сказал Миша…
Со стороны железнодорожного полотна застрочили несколько пулеметов. Они били по домику, в котором находились Юрий Лисицын, Иван Макиенок, Ами Ага-оглы Мамедов, Иван Индык, Павел Артемов, и по сарайчику Георгия Дермановского. Уничтожить врагов Бочкович приказал пулеметчикам Миненкову и Прокофьеву.
Я видел, как один фашист ткнулся носом в свой пулемет, а второй, едва успев подняться, чтобы прыгнуть за насыпь, свалился замертво. Что и говорить, отличных стрелков подобрал в свой отряд Ольшанский, настоящих снайперов.
Группа автоматчиков, переползая по-пластунски, поливала наше здание градом пуль. Мы открыли огонь, но враги настойчиво продвигались. Для того чтобы лучше разглядеть цель, Тимофей Прокофьев на один миг приподнял голову, и в это время по нему ударил снайпер. Мы понесли тяжелую утрату, но у нас не было времени, чтобы сказать другу горячие прощальные слова. Василий Миненков и Иван Дементьев бережно подняли боевого друга, отнесли в дальний угол, накрыли плащ-палаткой.
К пулемету Прокофьева лег Василий Миненков.
Враг пошел в четвертую атаку. По всем нашим зданиям била артиллерия. Мы задыхались от гари и пыли. От стен отлетали глыбы камня. Кое-кто получил сильные ушибы, но боевых постов не оставил. Хакимов трижды выводил из строя расчет одной пушки, а она продолжала стрелять.
- Растут, как грибы, - негодовал Миша. - Вот теперь конец. - Он подорвал орудие.
Действия врагов были непонятны нам. После отчаянного напора они вдруг утихали, стреляли вяло, а затем опять переходили в наступление.
- Хакимов и Медведев, - сказал Бочкович. - Внимательно следите за теми домиками, - старшина указал рукой в сторону шоссе. - Там - танки. Умрите, но задержите их.
«Неужели пустят на нас танки?» - с тревогой подумал я, внимательно всматриваясь в сторону домиков.
На шоссе показались три танка. Головной начал развертываться в нашу сторону. Хакимов навел на него противотанковое ружье. Неуклюжая громадина продолжала двигаться. Еще выстрел. Танк остановился, загородив дорогу остальным. Мы лежали и ждали. Вдруг появился дымок и языки пламени.
К машине подбежали автоматчики. Они пытались сбить пламя шинелями, бросали комья мокрой земли. Вторая машина взяла на буксир покалеченную и оттащила за здания. Отступила и третья.
Прекратив на минуту стрельбу, к нам с Хакимовым подбежали товарищи. Они целовали нас, поздравляя с большим боевым успехом.
- Мы пришли сюда не цацкаться с врагом, а громить его, - гордо сказал Миша Хакимов.
- Правильные слова, - поддержал Бочкович. - Врагов не считают - их бьют.
День подходил к концу, спускались сумерки, а гитлеровцы все наседали. Потери они несли большие, и все же лезли.
Нас было мало, но мы находились в более выгодном положении. Мы стреляли прицельно по живой силе, тогда как враг бил по зданиям. Пулеметы и автоматы нам никакого вреда не приносили. Только артиллерия могла вывести из строя.