Вечером немцы подтянули шестиствольные минометы. Первым же залпом они подожгли домик, где располагались отделения Лисицына и Макиенка. Из объятого пламенем здания продолжал бить пулемет, трещали автоматные и винтовочные выстрелы.
Мы понимали - товарищам очень трудно, и всячески старались помочь им, оттягивая на себя как можно больше гитлеровцев. Большой урон наносили гитлеровцам пулеметчики, занимавшие оборону в конторе.
У нас тоже все в дыму. Под ногами у Бочковича загорелся ящик. Крикнул ему:
- Товарищ старшина! Ящик, ящик!
Старшина с удивлением посмотрел на меня сверху.
- Ящик, Коля, пустяки, - сказал он. - Товарищи в беде, да и у нас крыша пылает. - Однако с ящика сошел, пытаясь обить огонь.
Враг бил по конторе и нашему сараю из минометов… Но вот наступила относительная тишина, и мы собрались в центре сарая.
- Сегодня мы дрались неплохо, - сказал Бочкович. - Но это только начало. Враг попытается пройти к Южному Бугу. Мы должны остановить его… Мы с вами - коммунисты и комсомольцы. Сейчас мы стоим на самом передовом рубеже. Мы боремся за святое дело, за Советскую Родину. Задача наша непростая, но ясная - больше уничтожить врагов.
- Прошу слова,- Никита Гребенюк спрыгнул с перегородки. - Кто такие коммунисты и комсомольцы? Это самые мужественные и отважные люди. Они всегда там, где трудно. Одним словом, наше место на передовых позициях. Мы - борцы за народное счастье.
Никита произнес все это быстро, одним дыханием.
- По-моему, хорошие слова, - сказал Ефим Павлов. - Никита правильно выразил мысль. Я добавлю немного. Посмотрите туда, - Ефим указал в сторону Николаева. - Наш советский город. Там наши люди. В их дома ворвался вор и грабитель. Он убивает, насилует. Мы пришли, чтобы освободить нашу землю, вернуть нашим людям свободу и радость. И мы это сделаем, даже если придется всем умереть. Потому что мы коммунисты и комсомольцы - борцы за человеческое счастье.
Где-то очень близко прогрохотал взрыв.
Враг стрелял из минометов, артиллерия била зажигательными снарядами. У нас обрушилась часть стены, но все остались невредимыми. Рухнул домик, в котором занимали оборону Лисицын, Макиенок, Мамедов, Индык, Артемов. Сравнялся с землей и сарайчик Дермановского. Фашисты продолжали бить и по домику, и по конторе, и по сараю. В воздух взлетали горящие бревна. Неужели погибли ребята? Сердце мое сжалось от боли.
Враги пошли на приступ нашей крепости, они были совсем рядом.
Но что это? У гитлеровцев замешательство. Я глянул на Хакимова. Лицо у него в серовато-черной грязи, только глаза да зубы блестят. Мы молчим, но понимаем друг друга. «Это же бьют наши армейцы!» - молнией пробегает мысль.
Стрельба, продолжавшаяся минут двадцать, прекратилась, и в воздухе послышался рокот.
- Советские истребители! - раздался радостный голос Гребенюка.
Действительно, мы увидели в небе пять самолетов. На них отчетливо выделялись красные звезды.
Это Ольшанский вызвал подмогу. Пришла она вовремя!
НОЧЬ
Тихо поет Ефим Павлов любимую песню о Машеньке. Ефим - хороший товарищ, веселый, общительный. Он москвич, часто рассказывал о столице, о своих друзьях. Я никогда не был в Москве. «Кончится война, обязательно съезжу, - думал я, слушая Павлова. - В Мавзолее Ленина, на Красной площади побываю. Посмотрю все, все…»
Время от времени к нам подходит Кирилл Бочкович. Он весь в серой цементной пыли, даже борода словно поседела, глаза ввалились. Подойдет, расскажет коротенький анекдот или «историю из жизни» и направится дальше, чтобы приободрить товарищей.
Хочется пить. Я пытался лизать холодную цементную стену, брал в рот землю, но все это не утоляло жажду, а лишь вызывало тошноту. Пить, как хочется пить!..
Рядом разорвался снаряд. За ним - еще… Вновь мы прижались к земле. Начался очередной приступ. По указанию Бочковича я перешел к Никите Гребенюку, который вел наблюдение за неприятелем.
- Знаю фрицевскую тактику, - сказал Гребенюк. - Со Сталинграда помню. У них один и тот же порядок наступления. Шаблон… Гляди в оба, Медведев.
Близ железной дороги появились фашисты. Об этом я доложил Бочковичу. Командир подошел к нам.
- Хорошо, продолжайте наблюдение. Без моей команды не стрелять.