- Не надо. Как-нибудь обойдемся. Мы здесь не охоты ради - для дела.
Он раз за разом бросал отрывистые взгляды на принесенную тушку пискуна, чьи мелкие лапки уж больно подходили к оставленным на шее следам, а если приглядеться, то на крохотных коготках даже остались бурые следы чего-то подозрительно напоминающего подсохшую кровь. Неужели и впрямь...
От очага шагнул Бегунец, спросил с интересом:
- Ты что-то упоминал об огне.
- Я? - Шестерня вздернул в недоумении бровь.
- Ну да. - Бегунец кивнул. - О подземном огне.
Заметив, как заинтересованно взглянул Зубило, Шестерня насупился.
- Я говорил - огонь в жаровне погас, подкинь топлива. - Добавил сердито: - И что за разговоры, вы работать пришли, или зачем? А ну занялись делом!
Парни ойкнули, засуетились. Зазвенел металл, замелькали руки, получив добрую порцию пищи, затрещал огонь, взметнулся, ярко осветив пещерку, отчего мрак в ужасе отступил, забился в мельчайшие щели. Глядя, как парни споро разгребают мусор, ровняют инструменты на полках, стряхивают с наковальни пыль, Шестерня одобрительно кивал. Каждый звук отдавался в голове грохотом, и он невольно потянулся к баклажке, поднес ко рту, наклонил, однако, смог смочить лишь кончики губ. Заглянув внутрь, и, для верности, перевернув баклажку, Шестерня тоскливо вздохнул, сказал примирительно:
- Ладно, бросайте все это, займемся настоящем делом.
- Пойдем искать чудовище? - Бегунец распахнул глаза.
- Заглянем в корчму? - покосившись на баклажку, что Шестерня так и не выпустил, поинтересовался Зубило.
- Займемся промерами! - отрубил Шестерня. - Хотя про корчму мысль не плоха, не плоха...
Парни разом улыбнулись, и хотя в глазах остался вопрос, на лицах проявилась готовность заняться всем, чем прикажет мастер. Промеры, так промеры, все лучше, чем перекладывать хлам да стряхивать пыль с наковальни. Не вытерпев, Бегунец поинтересовался:
- Что же мы будем промерять?
- А главное - как? - не отставая от товарища в рвении, воскликнул Зубило.
Шестерня пожал плечами, откликнулся:
- Промерять будем тоннели, а как - покажу на месте. Работа не сложная, быстро поймете.
Зубило враз стал деловитым, спросил:
- Что брать с собой?
- Да почитай ничего. - Шестерня, отмахнулся. - Стило, записную пластину, да пальцемер. Если бы не ваши иглохрястни, вообще бы налегке двинули. А так придется доспехи тащить, оружие.
Бегунец помялся, спросил со стесненьем:
- Я верно расслышал? Ты сказал взять стило, записную пластину и...
- И пальцемер, - откликнулся Шестерня, осматривая панцирь.
Панцирь каким-то чудом оказался возле стены, рядом с кольчужной рубахой, хотя он помнил точно, что не снимал даже шлем. Приподняв рубаху, и позвенев кольцами, Шестерня только махнул рукой. Не такие уж местные твари и страшные, чтобы таскать на себе столько железа. Вон, только и смогли - шею поцарапать! Панциря вполне достаточно, а если подумать, можно и вовсе без него. Мало ли, что о тварях рассказывают. Хороший щит прикроет не хуже рубахи, известное дело. Но вот штаны нужны, это да, ну и шлем не помешает. А то поразвели зверья, шагу нельзя ступить, чтобы затылок не ободрали или на голову не нагадили. Одно слово - глухомань!
Закончив с доспехами, Шестерня повернулся. Парни стоят возле стены с инструментами, разглядывают с величайшим тщанием. И хотя лица - серьезней некуда, видно, что помощники в затруднении, если не сказать больше.
- Ну что, готовы?
Медленно, растягивая буквы, Зубило произнес:
- Как ты сказал, называются эти... инструменты?
Глядя в растерянные лица парней, Шестерня воскликнул с ужасом:
- Вы что, никогда не видели стило, не слыхали о писчей доске?
- И про доску слыхали, и стилом пользовались, - ответил Бегунец, с виноватой улыбкой протягивая продолговатый черный камушек и небольшую металлическую пластину.
- Но про пальцемер узнали впервые, - честно признался Зубило.
- Эх вы, мастеровые, секиру Прародителя вам в печень, - бросил Шестерня беззлобно. - Это ж первый инструмент! Заготовку можно и камнем отковать, было бы желание. А без точного промера работа впустую. Куда ее потом? Разве себе в задницу.
Не обращая внимания на парней, что от великого стыда уронили глаза в пол, Шестерня шагнул к стене, не глядя сдернул с полочки неширокую, в палец, металлическую полосу, закрученную и уложенную плотными кольцами в круглую бляху, двинулся к выходу. Помощники поплелись следом. И хотя щеки у обоих по-прежнему полыхают огнем, а лица уныло вытянуты, глаза вновь, как ни в чем ни бывало, блестят неугасимым любопытством.
Покинув пещеру, Шестерня сбавил шаг, дождавшись парней, спросил:
- Ну, показывайте, где ближайшая тропа.
Довольный, что можно исправить подпорченное впечатление, оказав помощь, Зубило вытянул руку, воскликнул в голос:
- Так вон она, всего ничего идти. Отсюда видно.
Шестерня повернул голову, всмотрелся. Действительно. В указанном направлении тускло сияет огонек фонаря. Во тьме расстояние оценить трудно, но и так ясно - тропа совсем близко. Брови сошлись на переносице, а губы вытянулись в полоску. И как не приметил раньше? Оно и понятно, откуда тварь взялась. Тут же рукой подать! Не то что тварь бестолковая - любой прохожий на огонек завернет. Как не завернуть если ворота настежь? Тем более, если их нет.
Заметив, как изменилось лицо спутника, Бегунец с испугом спросил:
- Что-то случилось? У тебя такой вид...
Шестерня отмахнулся, ответил невпопад.
- Нужно поставить врата. И в самое ближайшее время.
- На той тропе? - довольный, что понял мысль верно, воскликнул Зубило.
- На нашей кузне.
Парни переглянулись, но Шестерня уже шел вперед, не обращая внимания на чавкающие под ногами листья, и остающийся от сапог глубокий взрыхленный след. Заметно посветлело. Фонарь приблизился, резче обозначился провал прохода, протаяли обводы входа, заблестели неровными краями. Шестерня окинул скептическим взглядом арку, фыркнул: ничего нового, та же грубая работа, те же трещины, не останавливаясь, нырнул в тоннель.
Тоннель уходит вдаль, змеится, уходя то вправо, то влево. Свод высок, однако местами опускается так, что приходится пригибать голову. Ширина достаточна, чтобы идти растопырив руки, местами шире, но кое-где и поуже. Под ногами чернеют многочисленные ямки, местами выпирают бугры, если хорошенько врезать ногой - покинут удобное место, покатятся недовольно треща, что значит не отростки породы - следы осыпей. Пройдя с полсотни шагов, Шестерня развернулся, двинулся назад, пристально разглядывая рисунок камня, и время от времени дотрагиваясь касаясь руками стен.
Парни двигаются рядом, также посматривают по сторонам, попинывают камни, дотрагиваются до стен, и хотя явно не понимают ни капли, старательно копируют каждый жест, даже выражение лица, что обязательно должно быть точно таким, как у мастера: вот скривились губы, а вот у переносицы залегли морщины, в удивленье взлетела бровь. Глядя, как помощники старательно кривятся, Шестерня пару раз хотел ругнуться, но лишь махал рукой. Хоть под руку не лезут с бестолковыми вопросами. И то ладно. Все больше пользы, чем от приснопамятных затрапезников. А то может заинтересуются, займутся всерьез. Чем Прародитель не шутит?
Выбрав место неподалеку от входа, где свод нависает так низко, что едва не касается головы, а до стен можно дотянуться руками, Шестерня остановился, отложил щит. В руке возникла бляшка металлической полосы, развернулась, блеснув тусклой лентой.
- Держи, - Шестерня протянул ленту Бегунцу, - прижми край к стенке, да смотри, не отпускай!
Бегунец жадно схватил, прижав ленту к указанному месту, затаил дыхание, чтобы не опозориться, не сбить работу. Прикипев взглядом к рукам Шестерни, Зубило замер рядом, спросил чуть слышно:
- Это и есть промеры?
- Они самые. - Не отрываясь от работы, Шестерня поинтересовался: - Руны разумеешь?
- Учили, - откликнулся Зубило с показным небрежением.
- А как счет вести знаешь?