- Красавцы, правда? - Вершинник повернулся к Шестерне. - Помощники, каких не найти.
Шестерня скривился, сказал с гадливостью:
- Какой сам, такие помощники. Мне рассказывали, что вершинники в своей любви к животным заходят, к-хм, далеко. Но что б настолько... Где только такие и родятся.
Шестерня постарался добавить в голос как можно больше омерзения, чтобы хоть как-то уесть тюремщика. Однако, вершинник не обиделся, наоборот, вздохнул, сказал в раздумье:
- Я тоже часто задаю себе этот вопрос.
- Какой, почему уши врастопырку? - натужно хохотнул Шестерня.
- Откуда они взялись, - пропустив колкость мимо ушей, ответил вершинник мягко. - И всякий раз не нахожу ответа. Вернее, ответ нашел, но это не радует.
- Хоть что-то тебя не радует, - проворчал Шестерня угрюмо. - Я уж думал, всему веселишься.
Тюремщик отшагнул к стене, скомандовал:
- Руки!
Шестерня сперва не понял, но едва в глубине камня щелкнуло, поспешно разжал пальцы, и вовремя. Преграждающие путь штыри с лязгом вдвинулись в скалу. Оторопев от происходящего, Шестерня сглотнул. Проход открыт, вершинник вновь подошел к скорчившемуся на земле пещернику, еще и повернулся спиной. Вот она, возможность. Всего-то и нужно, сделать шаг, от души приложить по загривку ушастому, и иди на все четыре. Только отчего так нехорошо свербит в груди, а ноги слабеют от одной только мысли, что нужно сделать шаг наружу.
Тем временем тюремщик похлопал лежащего по плечу, сказал приветливо:
- Отлежался? Теперь вставай, иди к рыжебородому, там и отдохнешь. Впрочем, можешь ползти, если так привычнее.
Некоторое время казалось, что лежащий не понимает, ни слова, ни жеста в ответ, лишь сиплое дыханье, да подрагиванье рук. Однако, немного погодя мужик сдвинулся, пополз вперед, и лишь когда оказался возле самого входа, вскочил, бросился внутрь, едва не сбив Шестерню с ног.
Лязгнув, штыри выдвинулись вновь, отгораживая тупик от пещерки. Тюремщик взглянул искоса, поинтересовался:
- Дорога была открыта, почему не вышел?
- Потому что дурак, - бросил Шестерня сердито. - Думал долго.
Вершинник покачал головой, сказал с одобрением:
- Потому что умный. Ты бы не прошел через помощников. Вернее, тебе бы даже не дали выйти.
Покосившись на гостя, что застыл в глубине пещерки, вжавшись в камень, Шестерня вздохнул:
- Много о себе мнишь, и о тварях своих.
Вершинник не ответил, встав напротив жутких существ, он вновь засвистел так, что завибрировал воздух. Чудовища некоторое время вслушивались, словно завороженные, после чего вскочили, затрусили друг за другом в ближайший проход.
Вершинник повернулся, сказал с улыбкой:
- Ну не красавцы? Все понимают, словно вовсе и не животные.
- Конечно не животные, - Шестерня фыркнул. - Чудовища. - Со смаком добавил: - Отвратительные, мерзкие чудовища.
Вершинник не ответил. Но Шестерня не расстроился. Разговор исчерпан, все ясно без слов. Ну, почти все. А что не ясно - особого значения не имеет. К примеру, откуда, и каким образом сюда попал этот несчастный, что до сих пор толком не пришел в себя. И сколько их еще будет, таких, с посеревшими лицами и помутневшим от ужаса взором, прежде чем настанет время покинуть зловонное узилище.
Шестерня побродил вдоль стены, взад вперед, затем сел. Некоторое время искоса поглядывал на новичка, не кинется ли, ополоумев после пережитого. Но тот не двигался. Накатила усталость. Заныли ушибленные места, неприятно засаднили царапины. И Шестерня смежил веки, забылся в тревожном сне.
Из дремотного оцепенения выдернул шум. Лязгнуло. В узилище ввалились сразу трое, загомонили испуганно и жалко. Обычные мужики, ничем не примечательные, каких в каждом селе - валом. Шестерня переводил взгляд с одного на другого, с интересом замечая, как меняются лица, испуг сменяется яростью, а голос обретает мощь, звенит железом. Один подскочил к вратам, ухватившись за штыри, затряс, заорал негодующе. Остальные подошли следом, встали плечо к плечу, одобрительно загудели.
Когда от воплей начало звенеть в ушах, Шестерня поднял голову, бросил досадливо:
- Не надоело кулаками махать, после драки-то?
Мужики сперва не обратили внимания. Однако вскоре один замолк, повернув голову, взглянул с вопросом. За ним замолчали и остальные, уставились с удивлением и обидой.
- Как молчать, коли такое твориться? - с гневом выдохнул один.
- Как не противиться? - прорычал второй в голос.
Шестерня прищурился, сказал едко:
- А чего раньше не противились, пока на свободе были?
Мужики некоторое время прожигали взглядами, выпячивали челюсти, хрустели кулаками, но постепенно сникли, отвели глаза. Лишь один вздохнул, сказал с горечью:
- Как противиться? Сам-то видал, какие твари снаружи?
- Я-то видал. Потому и сижу, не вякаю. А вот чего вы бузите, в толк не возьму.
- Обидно потому что, - сумрачно бросил другой. - Думали, на чудовищ бессмысленных наткнулись. Тут все понятно, какой с них спрос? А оказалось всему виной вершинник. Не зря это племя подлым прозвали.
Шестерня покачал головой, сказал веско:
- Только ли в вершиннике дело? - Узрев непонимание во взглядах, пояснил: - Любая работа двоих требует. Один заказывает, второй исполняет. Не спорю, бывает и по-другому, но... реже, намного реже.
- Ты на что намекаешь? - прогудел один из мужиков.
Припомнив слова тюремщика, Шестерня поинтересовался:
- За старостой своим никаких странностей не замечали?
- Старосту нашего не трожь. Он деревней верховодил, когда ты еще в соплях путался, - рявкнул второй.
Его товарищ почесал в затылке, сказал в раздумье:
- Староста наш хорош, это верно. Хотя, если подумать, водятся и за ним странности. Особенно, последнее время.
- А ты чего спросил-то? - сипло выдохнул третий. - Знакомец его что ли?
Шестерня выставил перед собой ладони, сказал поспешно:
- Упаси Прародитель. Хватило мне одного старосты, больше не нужно.
- А что случилось-то? - пророкотал ближайший мужик.
- Тоже что и с вами, - проворчал Шестерня. - Продал меня староста охотнику, обменял на камни.
- А ты из какой деревни? - один из мужиков изогнул бровь.
Шестерня пожал плечами.
- Название... да кто ж его знает? Деревня та в пещере, где дома по несущей опоре выбиты. - Перехватив непонимающе взгляды, пояснил: - Ну на столбе, что свод с землей соединяет, в центре.
- Как же так, в деревне живешь, а названия не знаешь?
- Я мастеровой. Мне название без надобности, - бросил Шестерня сердито. - Да и не живу здесь вовсе. Пришлый.
Повисло тягостное молчание. Мужики топтались, переглядывались. На лицах отражалась яростная борьба чувств. Наконец, один промолвил сурово:
- Чем докажешь?
Шестерня ткнул пальцем в стену, ответил нехотя:
- У тюремщика спроси. Его слова.
- Кто ж вершиннику поверит! - воскликнул один из троицы, однако без особой уверенности в голосе.
Мужичок, что до этого момента сидел у стены, вдруг произнес отстраненно:
- Мы со старостой уговорились встретиться за околицей, дела обсудить, о жизни побеседовать. Ну и пришли. Вернее, пришел я, один. А его на условленном месте не оказалось. Зато оказались твари...
Снаружи скрипнуло, зашуршало. Разговор мгновенно прервался, все глаза устремились к выходу. Из-за выступа высунулось лицо тюремщика. Подсвечивая фонарем, вершинник пробежался взглядом по пленникам, задумчиво произнес:
- Пятеро, да за столь короткое время. Чем не удача?
- Радоваться будешь после, когда выйдем. Вместе порадуемся. А мы выйдем, уж поверь, - пообещал Шестерня.
Вершинник кивнул, сказал с великим радушием:
- Обязательно выйдете, и даже скорее, чем думаете. Но вряд ли вас это обрадует, уж поверь. - Посерьезнев добавил: - Я сейчас ненадолго отлучусь. Побеседую с товарищем. Давненько весточек не шлет, совсем меня забыл. Ну а вернусь - посмотрим, что с вами делать.
Покачивая фонарем, он двинулся к дальнему проходу. Короткий переливчатый свист, и твари подскочили, кинулись следом. Проводив процессию взглядом, один из троицы с ненавистью прошипел: