Данила шутливо поднял вверх руки:
— Да сдаюсь, сестренка, сдаюсь!
— Тогда Илья и Лиза подойдут к нам, мы поможем тебе спуститься к машине и погрузим тебя.
— А коляску возьмем вторую, складывающуюся, — принял решение брат. — Чтобы в багажник ее запихнуть. Да она вообще легче.
Так и поступили. Добравшись до места, тут же увидели Ахлябина и Крошку Ди, поджидавших всю компанию под огромным зонтом на ступеньках перед домом.
Клим немедленно кинулся помогать Даниле выйти из салона.
— Отойди. — Илья властным жестом оттеснил его от дверцы машины. — Ты только мешаешь.
Дианин папа, Равиль Рафаилович, тем временем извлек из багажника складную коляску и, разложив ее, в свою очередь отодвинул Илью.
— Быстрее один его пересажу, иначе коляска намокнет. Дочка, держи прямее зонтик.
— Давайте я, — бросился к зонтику Ахлябин и едва не сбил с ног Диану.
Равиль Рафаилович посмотрел на него:
— Знаешь что, Клим, иди лучше открой дверь и придержи ее.
— Это мы мигом!
Клим бросился к двери, споткнулся о ступеньку, длинные его ноги запутались, и он едва удержал равновесие.
— Шебутной, — сказал Дианин папа и одним ловким движением переместил Данилу в кресло.
— Спасибо, — смущенно поблагодарил тот.
— Держись крепче, сейчас по ступенькам поднимать буду, — только и бросил в ответ высокий, крепко сложенный Равиль Рафаилович.
Наконец все оказались в прихожей. Из кухни выглянула женщина, столь же миловидная, худенькая и невысокая, как Диана. Сразу было понятно: это мама Крошки Ди — сходство было поразительное.
— Мальчики — девочки! Здравствуйте! Как хорошо, что вы пришли! — защебетала она. — Меня зовут Милена Романовна. Я вам тут вкусненького наготовила. Надеюсь, вы голодные!
Запахи из кухни доносились сногсшибательные.
— Ди, ты убеждена, что у тебя сегодня не день рождения? — прошептала ей на ухо Марфа, насухо обтирая колеса Данилиной коляски.
— Абсолютно, — заверила та. — Просто моя мама очень любит угощать гостей.
— А где твоя собака? — озиралась по сторонам Лиза. — Ведь вроде говорила, что у тебя йоркширский терьер.
— Да, — кивнула Ди. — Только сейчас наша Бонни уехала отдыхать в санаторий вместе с дедушкой и бабушкой.
— Санаторий для собак? — вытаращился на Диану Илья.
Милена Романовна звонко расхохоталась.
— Нет, санаторий у нас в основном для дедушки, сердце ему надо немножко подлечить. А Бонни с ними отправили, потому что иначе ей пришлось бы по полдня сидеть здесь одной. Мы на работе, Диана в школе. А собачка наша одиночества совершенно не переносит. Хулиганить начинает и болеть.
— Жалко, что ее нет. — Собаки были Лизиной страстью. — Я с йоркширами ни разу близко не сталкивалась, только издали.
— Ну, надеюсь, ты не последний раз к нам пришла, — улыбнулась Милена Романовна. — Успеешь еще с нашей Бонни наиграться.
Илья шумно глотнул: запахи из кухни разбудили в нем волчий аппетит. Мальчик и сам себе удивлялся. Вроде бы недавно обедал, но пахло так вкусно, что рот вновь и вновь наполнялся слюной.
— Давайте — ка мойте руки и к столу! — скомандовала Милена Романовна. — А потом уж посидите с Дианой в комнате.
Уговаривать никого не пришлось. Едва гости устроились за накрытым столом, Диана с мамой внесли большой румяный пирог с мясом, огромное блюдо, на котором высилась гора хвороста, и торт наполеон.
— Налетайте! — воскликнула Милена Романовна и принялась разливать чай.
Илья глянул на Лизу. На ее лице застыло тоскливое выражение. Он без труда прочел ее мысли: все вредное, но удержаться невозможно!
— Прощай фигура, да, Лизавета? — подколол ее он.
— Что там с твоей фигурой, не знаю, решай за нее сам, — парировала она. — А я лично размышляю, с чего начать.
— Начинают, Лиза, всегда с начала. — И рука Ильи потянулась к мясному пирогу.
Остальных тоже не пришлось уговаривать.
Наевшись, ребята помогли Диане убрать со стола и переместились на второй этаж, в ее комнату. Клим с Ильей подхватили с двух сторон Данилу, а Равиль Рафаилович затащил коляску.
— Ладно, ребята, не буду мешать. Развлекайтесь. Позовете, когда надо будет спуститься. — И Дианин папа покинул их.
— Отличная у тебя, Ди, комната, — сказал Илья и подошел к окну. — И вид обалденный. Пруды, роща…
Серебряные пруды вздымал тяжелыми волнами холодный осенний ветер. Дальше, на противоположном берегу, ажурно белела березовая роща. Листья уже почти облетели, а те, что еще остались, подсвечивали редкими буро — оранжевыми пятнами черное кружево ветвей, сквозь которые мерцал в крутящихся хлопьях снега старинный погост, на котором нашли последнее пристанище прежние обитатели этих мест. Здесь давно уже не хоронили. Зато встречались надгробия не только начала двадцатого века, но и девятнадцатого, и даже конца восемнадцатого.