Какая тут анатомия, когда все их мысли о Даниле! Смерть близкого человека сама по себе ужасна, но для Данилы уход Андрея из жизни значит гораздо больше потери друга. Эти двое ребят, оказавшиеся в схожих ситуациях, поддерживали друг друга и верили в выздоровление. Теперь Данила остался один на один со своим несчастьем. Конечно, он человек сильный, однако ребята боялись, как бы его не одолели мысли о собственном близком конце. Главная их задача — не дать ему опустить руки…
Капитолина Львовна, объясняя тему, не стояла на одном месте, а расхаживала по классу — взад-вперед, между дверью и окном, иногда останавливаясь возле муляжа. Затем, не переставая говорить, учительница начинала шествие по левому ряду. Грохот. Рассказ оборвался на полуслове. Капитолина Львовна с недоумением посмотрела себе под ноги. Ребята, сидевшие в других рядах, пихая друг друга, пытались разглядеть, что случилось. Смирнов, полыхая щеками как маков цвет, нырнул в проход и принялся судорожно возиться со своим рюкзаком, который и стал источником грохота.
— Николай! — резким окриком остановила его учительница. — Что это у тебя?
— Сумка такая, рюкзак называется, — глухо откликнулся тот, изо всех сил пытаясь закрыть заевшую молнию.
Класс дружно засмеялся. Учительница тоже усмехнулась.
— Конечно, я человек прошлого века, но все-таки в курсе, что твоя сумочка называется рюкзаком. Только интересует меня, Смирнов, не форма, а содержание. Точнее, содержимое сумки-такой-рюкзака, которое произвело шум.
— Это личные вещи, — не поднимая глаз, буркнул Колька.
— А по-моему, там есть запрещенные вещи. Вынь сейчас же бутылку! — строго приказала Капитолина Львовна.
— Но это же всего-навсего кока-кола, — заныл Смирнов.
— Вот именно, — не смягчилась биологичка. — Тебе должно быть прекрасно известно, что сей вредный напиток категорически запрещен на территории нашей школы. Как ты посмел его принести?
— Значит, отберете? — обреченно выдохнул Колька и дернул себя за белобрысый чуб.
— Можешь пить эту гадость сколько угодно, но только во внеучебное время, — сказала учительница. — Если, конечно, тебе собственного желудка не жаль.
По классу пронеслись смешки.
— Да вы за него особо не беспокойтесь! — выкрикнул Степа Колесников. — У него желудок луженый! Гвозди может переваривать!
Смирнов смерил шутника тяжелым, недобрым взглядом. Степа, зябко поежившись, мысленно проклял свой длинный язык. Сколько раз ведь уже обещал себе ограничиться с плюрализмом мнений насчет Смирнова! Теперь жди расплаты на ближайшей же перемене. Самое неприятное, что отвечает этот дремучий бизон не словами, а кулаками.
— Ладно, Николай. На первый раз отбирать не стану, — сжалилась Капитолина Львовна. Сдай свою бутылку в гардероб и возвращайся на урок.
— Так мы в гардероб и хотели, — ринулся на подмогу другу Колькин сосед по парте Серега Харитонов, по прозвищу Серая Харя. — Но тетя Маша у нас не приняла. Категорически! — подчеркнул он. — А домой нести уже было поздно. Иначе бы на урок опоздали. И так конкретную очередь пришлось отстоять, — жалобно прохныкал он. — Вот на большой перемене обязательно отнесем домой! Обещаем.
— А то! — оживился Смирнов. — Зуб даю, отнесем!
— Только вы, Капитолина Львовна, записку напишите, что мы идем по вашему поручению, — вновь перехватил инициативу у друга Серая Харя. — Иначе нас из школы не выпустят.
Они с Колькой обменялись многозначительными взглядами, предвидя заманчивую перспективу законно смыться с последних уроков, но многоопытная Капитолина Львовна мигом разгадала маневр:
— Записку я вам, разумеется, напишу, но непременно проверю, вернулись вы вовремя или нет.
Серая физиономия Харитонова скисла.
— Не доверяете, значит, — разыграл оскорбленную добродетель он.
— Доверяй, но проверяй, — отрезала биологичка. — А пойло твое, Смирнов, пусть «поживет» до конца урока в моем шкафу.
Смирнов тяжело вздохнул и с надеждой покосился на друга. Сереге порой удавалось пресечь учительский произвол убийственным аргументом, против которого не попрешь. Щупленький, мелкий, серенький Харитонов был мозгом этой «гадкой парочки», как называла их Марфа, а огромный, здоровенный Колька воплощал собой ее мускулы, и два друга-приятеля считали, что вместе они непобедимы.
Увы, сейчас хитроумный Серега молчал. Аргументы его исчерпались, и двухлитровая емкость, сопровождаемая тяжелыми Колькиными вздохами, отправилась в стенной шкаф, заняв место между пластмассовыми муляжами человеческих органов.