Где-то за этим лазом и кричал Галкин. А ему отвечал другой мальчишеский голос:
— Ура! Сам сдавайся!
Аня свернула с тротуара и полезла в щель.
Просунув голову, она увидела, что Галкин и ещё один мальчишка — из третьего подъезда — бегают по крышам сараев с палками, размахивая ими, как саблями. Галкин дерзко наступал, палки скрещивались в дробном перестуке, поединок грозил стать упорным и долгим, но вдруг мальчишка завопил:
— Стой. Гляди! — он кивнул в сторону Ани и дружелюбно помахал ей рукой. — Что забоялась, шагай, тут неглубоко!
Аня стояла перед огромной лужей. Она забыла, что после дождя здесь всегда грязно и лишь с трудом можно пройти по сухому гребешку у самого забора.
Но сейчас она, не глядя под ноги, ступила на этот гребешок, чтобы хоть на полшага быть поближе к Галкину, и уже готовилась сказать «Лёня!», как услышала его грозный окрик:
— Стой, ни с места!
С силой пущенная палка завертелась высоко в воздухе. Аня с испугом прижалась к забору. Но Галкин не хотел попадать в Аню и рассчитал точно. Описав крутую дугу, палка шлёпнулась в лужу около Аниных ног. Взлетели мутные брызги, и Аню с ног до головы окатило холодной водой. Галкин загоготал от восторга, подпрыгнул и побежал прочь по крыше. Приятель ринулся за ним — оба вмиг исчезли.
Уже не разбирая дороги, оступаясь, наливая воду в ботинки и ничего не видя перед собой от слёз, застилавших глаза, Аня кое-как добралась до подъезда и взбежала по лестнице. У двери она остановилась, тяжело дыша, стараясь не расплакаться, и, прикусив губу, постучала.
В квартире хлопнула дверь, послышались твёрдые шаги. Дедушка открыл и сразу прошёл в кухню — загремел посудой и ложками.
Аня торопливо скинула пальто, сбросила насквозь промокшие ботинки, сунула их в кучу обуви у вешалки, а в комнате сняла чулки, надела новые, сухие, и побежала умываться. Дедушка крикнул:
— Готово, Анютка! Согрелось.
Стоя у электрической плитки, он помешивал на сковородке макароны.
— Я и сама могла бы…
— Ничего, ничего, ешь, — дедушка широкой ладонью провёл по Аниной голове. — Что нового в школе?
Аня принялась тщательно жевать.
— Да ничего…
— Всё, значит, в порядке?
— В порядке.
Дедушка промолчал.
— Ну, кушай, — и оставил Аню одну.
Конечно, она обидела его своей неразговорчивостью. Но что поделаешь, если даже думать сейчас о Галкине невыносимо!
Сидя на табуретке у кухонного стола, покрытого белой клеёнкой, Аня жевала без всякого аппетита и с грустью глядела, как за окном постепенно сгущаются сумерки.
В коридоре послышалось дедушкино покашливание. Дедушка зачем-то зажёг свет, погасил, прозвучали его удаляющиеся шаги.
Вдруг он вернулся, опять зажёг свет и спросил:
— Анютка! Что у тебя с пальто? Погляди-ка…
Он стоял у вешалки и, оттянув рукав, смотрел на заляпанное грязью пальто. Лужица воды набежала с него на пол.
Аня остановилась на пороге кухни.
— Это я… Это мне… Мальчишки… нечаянно…
— Нечаянно? — дедушка скосил на внучку глаза. — Почему же ты промолчала?
Аня покраснела.
— Я думала… само высохнет…
— Нет уж, — запротестовал дедушка. — Оставлять нельзя.
— Тогда я сама! Погоди.
Они очищали пальто вдвоём. Аня шаркала щёткой, стараясь не смотреть на дедушку. Но когда изредка поднимала глаза, неизменно встречала его изучающий взгляд. Дедушка молчал, только уже развешивая пальто на кухне на верёвке, обронил:
— Кто из мальчишек-то отличился?
На мгновение у Ани опять появилось желание скрыть правду, но, мысленно обругав себя за малодушие, она ответила:
— Галкин.
— Ах, он! — качнул дедушка головой и, пройдя вслед за Аней в комнату, сел на своё кресло сбоку от столика, за которым Аня всегда готовит уроки.
Они с дедушкой часто сидят так, рядом, под голубым абажуром — Аня пишет, а Фёдор Семёнович читает. Вот и сейчас, шелестя страницами, Фёдор Семёнович раскрыл книгу на том месте, где желтела картонная закладка. В квартире сделалось совсем тихо, лишь как будто сильнее отстукивали часы. Лицо дедушки наполовину в тени — одни усы серебрятся под ярким потоком света. А вокруг по комнате разливается мягкий, голубоватый полумрак.
Аня вынула из портфеля тетрадки, посмотрела ещё раз на Фёдора Семёновича и вздохнула.
— Дедушка…
— Да?
— Послушай, дедушка… Галкин меня нарочно обрызгал.
— Нарочно, — повторил дедушка, как будто и не предполагал иного. — Ну, рассказывай.