— Я практически не знаю, я только теоретически!
— Думаешь, остроумно? — заметила Аня, чувствуя, что с трудом сдерживает раздражение. — Завтра контрольная, а если ты будешь так, мы далеко не уедем!
— Я и не собираюсь с тобой никуда ехать, — опять буркнул Галкин.
— Ну, знаешь! Давай поменьше разговаривай!
— А ты не указывай!
— Ты будешь сегодня заниматься?
— Вот говорю — и не указывай!
— Что у вас за шум, а драки нет? — На пороге стоял дедушка.
— Да вот он, — начала Аня. — Со своим настроением!
— Кто с настроением? — Фёдор Семёнович опустил руку на Анино плечо. — Да, настроение не должно быть помехой делу.
И Аня поняла, что дедушкины слова прежде всего касаются её самой, потому что это она, расстроившись из-за письма, не удержалась от спора с Галкиным.
А дедушка уже обратился к Лёне:
— Как дела, будущий астронавт? — И, протянув другую руку, провёл по Лёниной голове.
Так он стоял между ними, держа внучку за плечо, а Лёню трепля за вихры, и Ане казалось, будто доброе дедушкино участие связывает их и примиряет.
— Мы позанимаемся ещё, — сказала она тихо. — У нас завтра контрольная.
— Занимайтесь, занимайтесь, — закивал дедушка и ушёл к себе, а Галкин стал решать примеры.
Был он по-прежнему хмурый и рассеянный, путал знаки, два раза у него получился неправильный результат. Но Аня теперь внимательно следила за ним и терпеливо поправляла.
— Хорошо, — захлопнула она, наконец, учебник. — Контрольную ты завтра напишешь.
Он ничего не ответил, мрачно простился и с Аней и с дедушкой и ушёл.
— Какой-то он сегодня не такой, — пожала плечами Аня.
— А ты разберись, — посоветовал дедушка и пошутил: — Воспитатели должны знать всю подноготную о своих воспитанниках.
Но Ане не удалось узнать «всю подноготную» Галкина.
В школе её захватили другие дела.
К празднику Октября готовились уже вовсю. Его приближение чувствовалось на каждом шагу. По радио звучали Октябрьские призывы. В газетах, которые Аня просматривала утром, вынимая их для дедушки из почтового ящика, мелькали большие заголовки: «Навстречу сорокалетию Великого Октября!» На площади в центре города строили трибуну.
А в школе мастерили оформление для праздничной колонны, и учителя подводили итоги успеваемости, спрашивая в три раза больше. Некоторым ученикам приходилось отвечать по всем предметам. Смирнову тоже вызвали Павел Степанович по геометрии, Александра Егоровна по географии и Таисия Николаевна. Аня получила сразу три пятёрки.
На перемене к ней подлетел Эдик Зайцев, нацеливая объектив фотоаппарата:
— Давай фотографироваться!
Он теперь не расставался с аппаратом.
Несколько дней тому назад вышел, наконец, первый номер классной стенной газеты «Наша жизнь». Но мало того что он появился с опозданием почти на месяц, в нём и материал-то поместили старый: рассказывалось чуть ли не о происшествии с голубем да о прогулах Лядова с Галкиным. Заголовок Гроховский оформил красочно, но карикатур тоже было маловато. Словом, газета вызвала резкую критику.
Володя тоже остался недоволен.
— Только называется «Наша жизнь»! А похожа на «Голос прошлого»!
— Старости-новости! — подхватил кто-то. — Отстал Зайцев от жизни!
— Не один Зайцев виноват, — заступился Володя. — Всем сообща надо делать. Вон ваши соседи постарались так постарались! Перенимайте у них опыт!
Эдик ринулся к соседям. Вскоре всем стало известно, что в шестом «А» выпущена замечательная газета. Их «Шпилька» действительно производила отличное впечатление. С огромным количеством рисунков и содержательных заметок она выделялась тем, что в ней было много стихов. Даже о спутнике написали стихотворение.
— Вот наш поэт! — с гордостью сообщали соседи, ловя и хлопая по плечу увертывающегося, красного от смущения, черноголового, вроде Галкина, ученика, который был неприметен до сих пор, а сейчас внезапно обнаружил поэтический дар и строчил каждый день не меньше трёх стихотворений.
— Конечно, — с грустью отметил Эдик уже у себя в классе. — Нам бы такого стихотворца!
Кто-то посоветовал переманить этого стихотворца в шестой «Б».
— А ты собственные таланты воспитывай, — вразумительно сказал Кузеванов. — Добейся, чтобы второй номер был у нас не хуже!
— Ну ладно, — пообещал Эдик. — Добьёмся!
И он начал немедленно о чём-то шептаться с Гроховским.
А на следующий день появился в классе с фотоаппаратом «ФЭД» и принялся щёлкать затвором направо и налево, никого не предупреждая.