Лёня всё это надел, вздохнув. Думаете, легко быть в ссоре с матерью и всё-таки пользоваться её повседневной заботой?
Едва Лёня успел проглотить — конечно, в холодном виде! — несколько ложек рисовой каши, как явились ребята вместе со Стасом. Они заполнили комнаты Елены Максимовны и Лёни, и в квартире сразу стало тесно и шумно. Шумно, потому что ребята уже знали о втором спутнике и немедленно принялись обсуждать, как на спутнике собака Лайка питается и вернётся ли она на Землю. Кто-то предположил, что она спустится на парашюте, но Зайцев высмеял такую антинаучную гипотезу, заявив, что парашют в атмосфере сгорит. Если уж метеоры сгорают — из железа! — так неужели выдержит материал? Но Стас доказывал, что материя бывает разная, и несгораемая тоже… Спор ничем не завершился, потому что Елена Максимовна посоветовала начинать. В руках у девочек оказались две шкатулки.
— С фотографиями, — шепнула Лёне Аня Смирнова.
— А мы всё-таки на улице будем? — спросил Возжов. — Там ветер.
Елена Максимовна рассмеялась.
— А что нам ветер, когда мы сами быстрее ветра научились вокруг Земли летать!
— А что, скоро полетим! — воскликнул Зайцев, наставляя аппарат на выходящих из подъезда ребят, чтобы запечатлеть этот важный момент для третьего номера стенной газеты.
— Да, дорогие товарищи, — произнесла Елена Максимовна торжественно. — Для вас полёт на Луну — уже реальное будущее. А вот для меня и моих друзей даже эта сегодняшняя жизнь была когда-то далёкой, недосягаемой мечтой! На моих глазах выросло всё это!
Елена Максимовна показала рукой вокруг себя, когда свернули за угол и остановились на перекрёстке двух улиц, полных грохота и движения.
— Дай-ка мне сюда шкатулку, — Елена Максимовна напрягала голос, чтобы ребята могли её услышать. — Смотрите! — Она вынула фотографию и протянула её стоящим поблизости. — Смотрите, что было здесь сорок лет назад.
Над фотографией сразу склонилось несколько голов.
На месте пятиэтажного кирпичного корпуса стоял деревянный домишко с кривыми воротами. Было бы трудно узнать, что это снято именно здесь, если б не два двухэтажных дома, запечатлённых на фотографии, которые сохранились до сих пор, полусгнившие и почерневшие.
Елена Максимовна рассказывала:
— Так выглядел этот перекрёсток до Октябрьской революции, когда мне было лет столько же, сколько вам сейчас. Эта улица тогда называлась Кабинетной. Вот на этом месте в день Первого мая произошло столкновение рабочих железнодорожных мастерских с казаками. Рабочие шли с песнями и знамёнами. На знамёнах было написано: «Долой царя!» А казаки налетели с саблями из того переулка. Я стояла здесь, на углу. Люди что-то кричали, падали. Ко мне подбежал незнакомый человек весь в крови, сунул маленький свёрток и только успел крикнуть: «Спрячь!» Его схватили и увели. В свёртке оказались революционные листовки. Потом я каждый день приходила сюда и ждала, но человека не было. Я встретила его только через много лет, уже во время революции — он стал руководителем партийной организации в нашем городе. Звали его Фёдор Павлович, товарищ Серебренников. Вот он на фотографии.
Лёня опять протиснулся и заглянул через чьё-то плечо. На него смотрело мужественное лицо человека, который чуть не полвека назад бесстрашно вёл за собой демонстрантов по этой улице! Недаром, значит, и улица носит его имя — Серебренниковская!
С тех пор всё вокруг неузнаваемо изменилось, и сотни раз здесь проносился Лёня с ребятами, не видя ничего примечательного, а сейчас будто заново открывал для себя эти места…
— Те листовки, — продолжала Елена Максимовна, — сыграли в моей жизни огромную роль. Я поняла, что в нашем городе есть подпольная группа большевиков, и связалась с ней. Мне поручали распространять прокламации. Сейчас мы пойдём на улицу, где находилась наша подпольная типография.
И Елена Максимовна двинулась вперёд.
Так начался этот замечательный сбор — в сырую, ветреную погоду, по улицам и переулкам, давно известным и всё-таки почти незнакомым! Показывая маленький беленький домик на Нарымской улице, в зелёную краску покрашенный музей Кирова, бревенчатый дом Шамшиных на улице Логовской, Елена Максимовна рассказывала о том, как в подвале печатали прокламации, как в тальниковых зарослях на одном из ближайших к городу островов Оби встречался с молодёжью Сергей Миронович Киров, как боролась за новую, светлую жизнь большая рабочая семья Шамшиных.
Оживали один за другим эпизоды гражданской войны, когда чёрная саранча интервентов и колчаковцев налетела на Сибирь, пытаясь уничтожить советскую власть. Но не сдавались сибиряки, рабочие и крестьяне самоотверженно отстаивали свои права.