Главной же особенностью Светочки — что вызывало у нас к ней уважение — была ее близость к народу, то есть к нам. Редко кто из секретарей не доносит на сотрудников, Светочка как раз была тем самым редким экземпляром. Вот и сейчас: стоило мне оказаться в приемной редактора, как Светочка тут же вместо приветствия всевозможными жестами и гримасами дала понять, что шеф пребывает не в лучшем своем настроении. В ответ я кивком головы поблагодарил ее. Она сжала свои кулачки, слегка тряхнув ими, а затем перекрестила меня — левой рукой.
Я тихо толкнул дверь внутрь и так же без шума вошел в кабинет. Все внимание редактора было приковано к монитору компьютера, на коем без устали носились свиньи, доились буренки и квохтали несушки. Станислав Львович с неуемной энергией стахановца давил на мышку, повышая надои молока и перерабатывая мясо в колбасы. Месяц назад на полном серьезе редактор высказал мнение, что игра “Веселая ферма” — очень полезная разработка, и не мешало бы ее внедрить в каждое фермерское хозяйство — это бы ускорило развитие отечественного агропромышленного комплекса.
Главный редактор “Невской звезды” Станислав Львович Варский человеком был своеобразным, обладающим исключительным талантом искренне верить тому, во что ему нравилось да и хотелось верить. Так, в частности, каждого из нас лично, причем не один раз, он посвятил в подробности своей давней и теплой дружбы с Александром Невзоровым. Окончив Ленинградский горный институт и проработав пять лет в геологических партиях, Варский навсегда уяснил, что профессия геолога никакого отношения к романтике не имеет. Поиски последней привели его в ЛГУ, на факультет журналистики. В 91-м он защитился, после чего проходил стажировку на 5-м канале.
—…и не у кого-нибудь, а у самого Невзорова! — с гордостью восклицал он. Тут же закуривал сигарету и, нервно затягиваясь, с нотками трагизма, продолжал: — Когда я пришел, Борисоглебский увел почти всю команду от Невзорова — “Секунды” были на грани! Ни у кого не вызывало сомнения, что это агония. — Он тушил сигарету и хлестко двумя пальцами бил по столу. — Но не тут-то было! Злопыхатели рыдали. “Секунды” выходили строго каждый вечер, без всяких повторов — исключительно свежий материал.
В таком цейтноте мы с Сашей проработали почти месяц, делали сюжет за сюжетом, без сна и отдыха, плечом к плечу, зачастую сами носились с камерой и монтировали. Вот это, я понимаю, школа для начинающего журналиста. Саша многое мне дал для становления. Не скрою — и я на тот момент здорово помог ему. С тех пор вот и дружим… неплотно, конечно, но созваниваемся, — подытоживал он.
Была ли эта история правдива, мы особо не задумывались, но то, что Станислав Львович явно преувеличивал, в этом никто из нас не сомневался.
Я громко кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Варский тут же оторвал взгляд от монитора и, наверное, с полминуты, сощурив глаза, изучал меня.
— Антон, ты? Не узнал тебя, — наконец заговорил он. — И вправду, компьютеры портят зрение. Век всех этих современных технологий, поверь мне, до добра не доведет… это планомерное уничтожение человечества…
— Вы меня вызывали, — перебил я.
— Черт подери, конечно, вызывал. Ты куда исчез?..
Этого вопроса я боялся больше всего. Разумеется, по дороге сюда я решил, какую историю расскажу. Лгать не нужно, мюнхгаузенская риторика вызовет лишь подозрение, потому только правда, слегка смягченная, рафинированная, но правда. Я уже было раскрыл рот…
— Пустое все, — махнул рукой Варский. — Зря я тебя отправил в Белокаменную, только время потеряли. Про эту Башню сейчас только ленивый не пишет, а мы не попугайская газетенка, мы приличное издание со славной историей. И потом — мне совершенно не понравилось, когда из Москвы в редакцию стали названивать какие-то люди, расспрашивать о тебе…
Теперь я на самом деле раскрыл рот. Похоже, поездка в столицу еще долго будет напоминать о себе.
—…Антон, ты ничего там не натворил, никуда же не вляпался? Мы маленькая, никому не нужная газетенка, нам и своих проблем достаточно. Надеюсь, ты просто задолжал кому-то денег… или тебе приглянулась какая-нибудь юная, но замужняя москвичка? Ах, москвички! Те еще чертовки! — Станислав Львович глубоко вздохнул и на время замолк, видимо, вспоминая о своих давних любовных победах. — Да, молодость… — Казалось, по его щеке сейчас прокатится слеза. — На чем я остановился? Ах да, Антон, сегодня отправляешься в командировку.
— Опять! Станислав Львович, помилуйте, только с дороги…
— И слышать не хочу. Кого я отправлю?
— Вяткину.
— Она сейчас в Павловске. Представляешь, обнаружился праправнук Распутина. Поразительное внешнее сходство с родственником и те же экстрасенсорные способности.
— Тогда…
— Скитальцев сегодня ночует в БДТ. Сторожиха собственными глазами видела призрак Луспекаева. Ходит по театру и все время ворчит: “За державу обидно, за державу обидно”. Ты один у меня без дела. И специфика материала как раз твоя — зацепиться и выискать зерно.
— Куда хоть ехать? — сдался я.
Лицо Варского засветилось улыбкой. Он прикрыл глаза, глубоко носом втянул воздух, словно выискивал в нем знакомый запах, и тут же громко выдохнул:
— Эх, Антон, места моей геологической молодости — поля, поля… Я этот Кольский полуостров весь исползал…
Шеф залился ностальгической песней о прелестях тамошней природы; нет-нет, к моему ужасу, в его рассказе проскальзывали знакомые мне уже названия: Сейдозеро, Лавозерские тундры, Поной… Мне хотелось раскрыть глаза и выбраться наконец из этого кошмарного сновидения, которое неотступно продолжало преследовать меня. Но, похоже, сон давно уже стал неизбежной реальностью. Самое страшное, что я стал сомневаться: снилось ли мне это все, или происходило на самом деле, и кто я, черт возьми, — Антон или Миша?
—…пункт назначения Оленеводск…
— Оленеводск, — обреченно промямлил я.
—…объект изучения — некто Степан Лембоев. Он работает водителем на АС-машине в местном ЖКХ…
— Что за машина такая?
— Антон, ты как малое дитя! Дерьмовозка, по-простому… откачивает фекалии. Из-за этой самой машины и раздулся сыр-бор… в Интернете наткнулся.
— Станислав Львович, Интернет — всего лишь помойка.
— Не перебивай. Вникай в суть вопроса: 12 июня, в День независимости, местные власти задумали провести демонстрацию. По сценарию, трудовые коллективы дружным строем, с флагами и транспарантами выдвигаются на главную площадь. Так вот Лембоев отнесся к этому событию с большой гражданской ответственностью: мужичок отмыл машину до блеска, украсил ленточками, шарами… Но вершиной его творчества стала емкость для перевоза нечистот: он раскрасил ее в триколор, на одной стороне цистерны вывел “Великая Россия”, на другой нарисовал бурого медведя…
— И что такого? Вполне в духе времени.
— Все бы ничего. За проявленную инициативу получить бы Лембоеву поощрение в виде какого-нибудь телевизора, да только наш герой с утра не слил фекалии с бочки и как есть, с полной емкостью дерьма, двинул на парад. Глядишь, никто бы и не заметил, да только краник снизу предательски стал подтекать. Представляешь, какой конфуз? По площади с черепашьей скоростью едет машина и орошает асфальт фекальной жидкостью, смрадный дух несется на трибуны, где трудовым коллективам рукоплещут отцы города. Праздник, ясное дело, не удался. Народ смеется. Руководство рвет и мечет. Виновника лишают премии за срыв торжества. Помимо этого находится группа инициативных граждан, которые видят в проколе Лембоева не просто оплошность (с кем не бывает), а наглую провокацию. Поступок нашего героя расценивается как злодейский умысел, оскверняющий не только символы России, но и саму Россию. Лембоева начали травить, с работы уволили, с очереди на муниципальное жилье сняли и даже завели административное дело. Как тебе?