Дверь в кафе приютилась в углу дома, похоже, когда-то бывшего заводской конторой. Восемь окон, выходящих на эту сторону, были капитально забиты досками, а для двери в кафе в стене проделали специальную пробоину. Над дверью на доске кривыми черточками в стиле наскальных рисунков была выбита надпись: “Чальмны Варэ”. Повыше двери кривилась старенькая металлическая табличка — “ул. Лесная, 4”. И на этом унылом фоне нелепым красным пятном бросались в глаза два пластиковых столика с поставленными на них пластиковыми креслами под большим провисшим зонтом с надписью: “Балтика”.
Недавний московский инцидент научил Антона осторожности. Еще в тамбуре поезда, после разговора с “местным правозащитником”, Антон решил не звонить ему с вокзала, а сначала разведать обстановку. И что же? Обстановка Антону категорически не нравилась. Очень напрягало то, что вокруг не видно ни одной живой души, а у так называемого кафе не припарковано ни одной машины. Запустение и глушь.
— Черт бы побрал этого Станислава Львовича с его командировками! — пробормотал Антон.
Антон не мог припомнить случая, чтобы питерские правозащитники обедали семгой в таком захолустье. Как бы и здесь по башке не получить. Выбор перед Антоном стоял простой. Или убираться из города подобру-поздорову, взять билет на ближайший поезд и дуть в Питер, а Варскому наплести, что у Степана Лембоева по отцовской линии три поколения колдунов, но порчу он не насылал, а, наоборот, пытался избавить город от скверны путем древнего мистического обряда очищения нечистотами. Ха-ха, и несчастного Лембоева не обидеть, и Варскому понравиться. А командировку эту — ну ее к лешему! Или, думал Антон, уж идти до конца, действительно встретиться с этим владельцем лесопилки, который позвал его обедать не куда-нибудь, а в эти “Чальмны Варэ”. Антон приложил правую руку к сердцу, где под свитером в кармане рубахи лежала карта. “Говори, сердце!” — ухмыльнулся Антон. Но сердце молчало. Зато заговорил желудок. Антон вспомнил, что толком не ел почти сутки. “Черт с ним! Проверю, что за кафе. Может, случайное совпадение. Заодно и поем”, — подумал Антон и решительно толкнул массивную деревянную дверь.
Спустился по лестнице вниз и оказался в небольшом зале, в глубине которого виднелась барная стойка.
Антон сел за столик у стены, сразу же подошла официантка.
— Здравствуйте. Что будете заказывать?
— А что посоветуете? Кофе хороший у вас?
Антон решил долго не задерживаться.
— Кофе? — улыбнулась официантка. — Кофе и брусничный пирог — лучшие в городе.
Приветливость и простота официантки пришлись Антону по душе.
К тому же в лице ее было столько очарования, столько северной карельской красоты, что на сердце у Антона совсем потеплело. Как давно он не разговаривал с простым человеком, без всех этих мистических заморочек!
— А, давайте ваш пирог, — махнул он рукой.
“Когда официантка вернется, прикинусь дурачком и спрошу, почему кафе так называется. Можно и про Маркаряна с Лембоевым попытаться что-нибудь выяснить, что народ-то в городе думает”.
Антон стянул куртку, откинулся на спинку стула и потянулся. “Дизайн!” — ухмыльнулся он, оглядывая старую шкуру медведя, растянутую на стене, его оскаленную морду с желтыми глазами-лампочками. Противоположную стену украшали фотографии карельских пейзажей в деревянных рамках, рядом висело объявление: “Любая картина — 300 рублей. На память о Карелии!”
— Хотите купить фотографию? — официантка поставила перед Антоном чашку американо и блюдце с куском пирога.
— Да-а, — задумчиво протянул Антон. — Что-нибудь с лесом. Поможете мне выбрать?
Антон встал и потянул ее к фотографиям.
— Леса здесь красивые, но странные. А вы любите лес? — кокетливо улыбнулась она.
— Люблю ли я странный лес?.. — Антон разглядывал фотографии. — Да черт его знает. Я вас, кстати, спросить хотел, почему ваше кафе так называется? “Чальмны Варэ”… Это, наверное, что-нибудь значит?
— А ведь вы, голубчик, знаете, что это значит, — засмеялись у Антона за спиной. — Знаете, а перед девушкой прикидываетесь.
Антон оглянулся: за его столиком сидел крупный лысоватый мужчина средних лет в темном полосатом костюме, в светлой рубашке в полоску и полосатом галстуке.
— Ухи нам из семги пару, Анечка, и водочки графинчик сразу, — движением руки он отослал официантку и похлопал ладонью по столу, призывая Антона.
Точно в беспамятстве, Антон подошел к столу, сел на свое место и положил руки на скатерть. Напротив его худых нервных пальцев лежали толстые, казалось, масляные руки незнакомца, на среднем пальце левой руки горела золотая печатка.
— Маркарян. Иннокентий Витальевич. Здесь как частное лицо, — неожиданный гость протянул Антону крепкую руку.
— Антон, — протянул он руку в ответ и, как бы запнувшись, добавил: — Непомнящий.
— Выпьем за знакомство!
Маркарян ловко подхватил у официантки запотевший графинчик, разлил по рюмкам холодную, казалось, густую водку, стукнул рюмку Антона, одновременно подмигнув ему ничего не выражающим левым глазом, и — опрокинули.
— Надеюсь, это у вас не псевдоним? Не больно-то вы похожи на поэта. — Тут Маркарян весело захрюкал, пряча лицо в кулак.
— Это всего лишь фамилия… — начал отвечать Антон, но Маркарян уже не слушал его. Он резко оборвал смех и сухо спросил:
— Ты почему не позвонил мне, как договаривались?
Нагловатый тон Маркаряна был неприятен Антону. Конечно, по работе со всяким хамлом приходилось сталкиваться, но тут все пошло как-то уж слишком неожиданно и резко.
— А вы правозащитник или кто? Я бы хотел поговорить о Лембоеве.
— Какое вам дело до Лембоева, голубчик? Вам и вашему редактору! Несчастный человек, обиженный властями, государством. Нет, надо гнать, надо травить… — глаза Маркаряна наливались кровью.
— Вы не понимаете, я журналист, мне нужна правда. Вы хотите сказать, что это была нелепая случайность?
— А вы как понимаете?
— Ну так же, да. Наверняка этот ваш Степан — алкарик, тихий сумасшедший с тягой к художествам. Выкрасил машину — и привет. — Антон быстро захмелел с голодухи и его понесло. — Это же такой русский анекдот, нормальный наш идиотизм отечественный, ну и с дерьмом, как без этого. Нет, нужно чертей, нужно бесов, нужно мистическую подоплеку каждому говну найти.
— А вы что, в русских чертей не верите? При такой-то работе! А вы знаете, что у Степана в роду три поколения колдунов?
— Чего? — открыл рот Антон. — Три поколения чего?
— Колдунов, — спокойно подтвердил Маркарян. — Порядочный колдун, когда видит, что кругом бардак, он что делает?
— Что? — шепотом повторил Антон.
— Обряд очищения. Древний обряд очищения…
— Нечистотами, — закончил Антон. — Откуда вы? Вы здесь как появились вообще?
— Я здесь, как надо, появился. Вот ты мне не позвонил, нехорошо, голубчик. Если мы с тобой договариваемся, надо выполнять. Но к делу. О Лембоеве мы и так все знаем, другой вопрос — как быть с вещицей?
— Какой вещицей?
— Той, которая тебя сюда привела. Такая бесполезная вещица, — снова засмеялся Маркарян. — Такой клочочек бумажки, изрисованный студентом-троечником. Ты же все равно не знаешь, что с ней делать. Отдай ее мне.