«И назвал Бог свет днем, а тьму назвал ночью, и был вечер, и было утро: день один». Вечер же есть общая граница дня и ночи, и подобным образом утро является соседом ночи и дня. И, желая показать старшинство возникновения дня, он [Моисей] прежде сообщает о приходе дня, затем о наступлении ночи, так как ночь наступает вслед за днем. Ведь прежде возникновения света в этом мире не ночь была, но тьма; затем, когда возник свет и часть его отделилась в день, заход его [света] получил название ночь, поэтому она и получила следующее за днем наименование.
«И был вечер, и было утро», он называет это «дненощие». И к тому же не назвал он «день и ночь», но то, что старше и важнее, назвал тем же именем. И во всем Писании ты найдешь такой обычай существующий: когда мы измеряем время, то считаем его днями, а не ночами с днями. Говорит и Давид: «Дни лет моих», а кроме того Иаков: «Дни жизни моей малы и несчастны» и еще: «Все дни жизни моей». И то, что здесь передано в форме рассказов, впоследствии стало основанием закона.
«И был вечер, и было утро: день один». Почему же не сказал он «день первый», но «день один»? Хотя более подходящим было бы сказать ему, желавшему обозначить второй, третий и четвертый день, назвать так и тот день, который старше всех этих дней, то есть первый день. Но он не говорил так, а сказал «один день был». Он хочет сообщить меру дня и ночи, поэтому так говорит, соединяя время дня и ночи, так как 24 часа дня составляют один день. Так и когда происходят солнечные солнцевороты, то иногда ночь, иногда день бывает дольше, но однако их общая продолжительность составляет 24 часа. Так что можно было бы сказать, что 24 часа есть мера продолжительности дня. Таким днем и год измеряется. От небесного знака определенного дня начинается деньи, обойдя вокруг, в то же место к тому же знаку приходит. И сколько раз в этом мире бывают вечер и утро от того, что солнце заходит и восходит, столько раз солнце совершает свой обход за время, не большее, чем продолжительность одного дня.
Есть и другая, трудная для понимания мысль, переданная еще более определенно, а именно, что Бог создал для времени одно естество, положив ему мерой и указанием дневную продолжительность, то есть длительность дня, и измеряя его всегда неделей — числом, состоящим из семи дней, — и неделе Он повелевает возвращаться на самое себя и исчислять течение времени, то есть лет. А неделю, то есть семь дней недели, заполняет один день, который, семь раз возвращаясь на одно и то же место, создает образ круга, начинающегося от самого себя и кончающегося в себе. Таково и свойство вечности — возвращаться к самой себе и не иметь никакого конца, но двигаться в круге. Поэтому и Моисей назвал начало времени не «первый день», но «день один», чтобы он этим названием получил родство с вечностью. И когда Писание сообщает нам о многих веках, много раз говоря «век вечный» и «веки вечные», то тут ни первый, ни второй, ни третий век не перечисляет оно, но скорее показывает нам от этого состояние и различие дел, нежели смену веков. Ибо сказано: «День Господень великий и явный» и еще: «Зачем вам искать день Господень? Он тьма, а не свет». Тьма же очевидна для тех, кто достоин тьмы. Поэтому мы все слышим, что день тот без вечера, то есть без тьмы и без изменения и без конца, такой день, который Давид называет восьмым, поскольку он находится вне остальных семи дней недели. И если его назовешь днем или веком, то выразишь одну и ту же мысль. Назвать ли состояние это днем — но он один, а не много их; назвать ли его веком — но он один, а не многократно повторяемый. Желая перевести мысль нашу на будущую жизнь, Священное Писание называет единым образ вечный, начало дневное, которое одновременно свету, святое воскресенье, т. е. день Господень, который, благодаря воскресению Господа, стал достоин уважения. «Был же вечер, и было утро: день один».