– Что же случилось?
Миссис Андеруд замялась, а затем начала медленно выговаривать слова, как будто перед тем, как произнести каждое слово, ей требовалось всякий раз собираться с духом.
– Там лежало письмо… на дне… сумочки. Думаю … это было… мое письмо. Там был… оторван угол…
Мисс Сильвер сказала:
– Это серьезное и тяжелое обвинение, миссис Андервуд.
– Бумага та же самая… серовато-голубая. Угол оторван.
– Почерк вы заметили?
– Нет. Письмо было сложено… я его увидела лишь мельком… затем она положила пачку назад и захлопнула сумочку.
Мисс Сильвер задумалась, но через мгновение сказала самым твердым тоном.
– Вы должны наконец решиться, хотите ли вы, чтобы я взялась за это дело всерьез, профессионально.
Миссис Андервуд заметила довольно неловко:
– Не знаю… А что вы можете сделать?
Я наведу справки. Возможно, я найду, кто вас шантажирует. И определенно могу вас заверить, что к вам больше не будут приставать.
Миссис Андервуд вздохнула и отрывисто спросила:
– Сколько это будет стоить?
Мисс Сильвер назвала вполне приемлемую сумму.
– Нам следует прийти к соглашению, затем вы оплатите предварительные расходы по расследованию. Позже, в зависимости от сложности дела, я сообщу вам, какое полагается мне по справедливости вознаграждение. Вам стоит все как следует взвесить и дать мне знать. Если вы пожелаете, чтобы я взялась за ваше дело, то мне хотелось бы увидеться с вами снова, и как можно скорее.
Миссис Андервуд медлила. Она не могла, в самом деле, позволить себе оплатить вознаграждение, но и не могла дальше подвергаться шантажу. Она уже не ощущала в себе былой твердости, с которой вышла из квартиры. В голове промелькнуло: «А что, если письмо порвалось, потому что небрежно лежало в сумочке? И вообще могло оказаться, что это не мое письмо».
– Ладно, – вслух сказала она. – Я еще раз все обдумаю и дам вам знать.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Жиль обещал зайти за Меадой без четверти час, но прибыл полпервого и обнаружил ее уже готовой. Может быть, он л утратил память, чего нельзя было сказать о Меаде, она прекрасно помнила, что он приходил на условленное свидание, по меньшей мере, всегда на четверть часа раньше. Открытие, что он вовсе не переменился, вселяло в ее сердце надежду.
Еще не успели стихнуть переливы звонка, как она уже отворила двери. На пороге стоял Жиль. Веселый и энергичный, он сразу перешел к делу.
– Ты готова? Прекрасно! Пойдем! Я подумал. что нам стоит прокатиться за город. Я достал машину и немного бензина. Вот когда понимаешь что друзья познаются в нужде.
В этот момент появилась миссис Андервуд. Ее необходимо было представить Жилю. Этого никак нельзя было избежать или по крайней мере отложить. Мейбл Андервуд приложила максимум усилий, чтобы произвести впечатление, что ей вполне удалось. Уложенные волосы, под крашенные глаза, припудренное лицо, перетянутая и подобранная фигура, наряд черного цвета, экстравагантная шляпка, узкие туфли – кто бы посмел ее не представить. Выказаны были лучшие манеры: обращение с подчеркнутой медлительностью «Майор Армтаж»; затем «Я с неизъяснимым удовольствием слушала все, что рассказывала о вас моя милая племянница». Потом последовало упоминание о дяде Годфри: «Безусловно, он привязан к ней, словно к родной дочери».
Меада почувствовала, как кровь прилила к ее щекам и что-то екнуло в груди.
Наконец они вышли.
Жиль предложил:
– Давай не будем ждать лифта, тут всего ведь один пролет.
Едва они начали спускаться, как он взял ее под руку, посмотрел на нее своими смеющимися глазами и сказал:
– Я ведь не встречал ее раньше, не так ли? Не думаю, что смогу пережить это дважды. Она всегда так важничает, как сегодня. Если она действительно такова, то это вызовет между нами страшное напряжение. Дорогая, мне кажется, вряд ли она захочет жить вместе с нами, не так ли?
Меада едва не рассмеялась в ответ. Помнил ли он, что раньше он также называл ее – дорогая? Понимает ли он, что только что сказал? Или у него просто сорвалось с языка привычное словцо? Но какое это имело значение, когда он смотрел на нее такими глазами. Невольно у Меады слетело с языка признание, она прошептала:
– Тише! Я открою тебе секрет. Она была дочкой фермера. Когда она становится сама собой, то в ней по-прежнему видна дочь фермера и она очень добрая. Она не знает, что я знаю, об этом мне проговорился дядя Годфри.
– Хотелось бы мне посмотреть, как она доит корову, – пошутил Жиль.
– Но это ей как раз нравится делать. Когда они отдыхают, то уезжают в деревню, и там они очень, очень счастливы. Мне не следовало так смешно отзываться – это ужасно с моей стороны. Она напускает на себя важный вид, так как считает, что это способствует карьере дяди Годфри. Знаешь, она была исключительно добра ко мне.
Он обхватил ее за талию и по воздуху перенес через последние три ступеньки на пол вестибюля.
– Оставь совесть в покое, – словно подразнивая, сказал он. – Почему бы тебе просто не рассмеяться? Пойдем!
На ступеньках при выходе из дома они повстречали Агнесс Лемминг, шедшую им навстречу. Она несла тяжелую сумку и выглядела усталой, впрочем, у нее всегда был усталый вид. Свои густые каштановые волосы она спрятала под черным беретом так, что они едва виднелись. Лицо было бледным, а под глазами темные круги. Одета она была в фиолетовые жакет и юбку, а этот цвет так не шел ей. Не в обычае Меады пройти мимо, не поздоровавшись.
– Доброе утро, – сказала она. – Это майор Армтаж.
Агнес Лемминг улыбнулась. У нее была очень милая улыбка. Ее карие глаза приятно и мягко светились.
– Да, я знаю. Я так рада.
Но улыбка тут же исчезла с ее лица. Она продолжила с нервной торопливостью:
– Боюсь, что мне нельзя долго разговаривать. Я и так задержалась. Моя мать спросит меня, где я была все это время. А мне сегодня пришлось стоять везде в очередях, столько народу в магазинах.
Как только машина выехала на дорогу, Жиль спросил:
– Кто она? Я с ней не знаком?
Меада помотала головой.
– Нет. Ее зовут Агнесс Лемминг. Она живет в квартире на первом этаже.
– Ее кто-то обижает? Очень похоже на это.
– Ее мать. Если честно, то я считаю миссис Лемминг самой большой эгоисткой в мире. Она сделала из Агнесс рабыню и изводит ее все время. Даже не знаю, как только Агнес выдерживает.
– Замечу, что она может сломаться в любой момент. Но не будем больше говорить о ней, лучше поговорим о нас. Сегодня ты выглядишь лучше. Ты выспалась?
Меада кивнула.
– Ты никогда не мечтала о том, чтобы тайно сбежать со своим возлюбленным или о чем-нибудь подобном?
– Я вообще ни о чем не мечтала.
Он бросил на нее сбоку острый взгляд и сказал:
– Пустое дело предаваться мечтам.
Меада опять кивнула головой.