Именно это Никки и хотела узнать.
Джегань вглядывался в невидимые очертания дворца, существовавшего пока только в его воображении. В его голосе послышалось благоговение.
— Брат Нарев разделяет мои представления. Он всегда был мне как отец. Он зажег этот огонь в моей груди. Его духовные наставления всю жизнь вдохновляют меня. Он дал мне возможность быть впереди, обрести победы и славу, но без его духовного руководства я так и остался бы никем. Я побеждал как воин, как боевой кулак Ордена. Но кулак — это лишь часть целого, так и все мы — ничтожные пылинки единого общества. Ты права: многие могли бы занять мое место в Ордене, но это мое предназначение — быть тем, кто веден нас. Брат Нарев верит в меня, и я никогда не сделаю ничего, способного предать эту веру. Он указывает путь всем нам, и предать его — означает предать самого Создателя.
— Я всего лишь хотел построить подобающий дворец. Дворец, откуда мы будем править, и откуда будем нести благо людям. Брат Нарев дал моей мечте духовное обоснование, понятное каждому. Когда люди увидят величественное строение, они увидят истинное место человека в новом порядке. И они поймут, что человек никогда не сможет быть достоин Света Создателя, потому что он — всего лишь незначительная частица великого братства людей. А потому не имеет права быть богатым, тем самым, ввергая в нужду своих собратьев. Все будут благоденствовать вместе. Кроме того, в этом месте каждый склонит голову, потому что поймет, насколько он ничтожен перед Светом Создателя, и признает всю порочность, всю низость, всю извращенность человеческой натуры.
Никки почти видела перед собой дворец, о котором говорил император. Несомненно, зрелище будет воздействовать на людей усмиряющее. Своим рассказом Джегань практически внушил ей чувство смирения, как смирил ее когда-то Брат Нарев.
— Вот почему я осталась, — прошептала она.
— Потому что Орден — это справедливость.
Кусочек головоломки был найден. Тот самый, которого ей не хватало.
Замолчав, Джегань снова поцеловал ее. Когда он закончил, Никки выскользнула из его объятий, встала и начала одеваться. Император со сдержанной улыбкой наблюдал за ней.
— Тебе там понравится, Никки. Это будет подобающее для тебя место.
— Да? Как королеве-рабыне?
— Просто, как королеве, если ты пожелаешь. Я собираюсь дать тебе власть, какой у тебя никогда не было. Мы там будем счастливы, ты и я. На самом деле счастливы. Долго-долго счастливы.
Никки натянула на ногу чулок.
— Когда Улиция и четверо ее Сестер придумали, как им тебя… покинуть, я не воспользовалась их идеей и предпочла остаться. Потому что знаю, что только Орден способен духовно направлять человечество. Но сейчас я…
— Ты осталась потому, что без Ордена ты — ничто.
Никки отвела взгляд от его глаз. Натянула через голову платье, просунула руки в рукава и разгладила юбку на бедрах.
— Верно, без Ордена я — ничто. Но и с Орденом тоже — ничто. Никто. Все мы — жалкие презренные создания, ибо такова человеческая натура. Вот чему учит Создатель. Но Орден показывает человеку его долг — сделать жизнь лучше ради всеобщего блага.
— А я — император Имперского Ордена!
Красное лицо Джеганя медленно остывало, словно его до этого раскалили. В полном молчании он сделал непонятный жест и заговорил более мягким тоном.
— Мир будет един под управлением Ордена. Мы будем счастливы в этом дворце, когда он будет построен, Никки. Ты и я! Под духовным руководством наших жрецов. Вот увидишь. Со временем, когда…
— Я ухожу.
Никки натянула сапог.
— Я тебе не позволю.
Никки замерла с полунадетым сапогом и заглянула в его темные глаза. Затем щелкнула пальцами в направлении каменной вазы, стоявшей на столе у дальней стены. Вспыхнул свет. Ваза взорвалась облаком пыли и гравия; оглушительный звук сотряс комнату. Всколыхнулись шторы; задрожали в окнах стекла.
— Ты не позволишь мне? — произнесла Никки, когда осела пыль. Затем наклонилась и продолжала натягивать сапоги.
Джегань подошел к столу и погрузил пальцы в пыль, которая осталась единственным напоминанием о каменной вазе. Он повернулся обратно к ней, во всем своем обнаженном, волосатом императорском величии.
— Ты угрожаешь мне? Или, в самом деле думаешь, что смогла бы использовать свою силу против меня?
— Я не думаю, — ответила Никки, затягивая потуже шнурки, — я это знаю. Правда в том, что предпочла бы не использовать.
Император принял вызывающую позу.
— И почему бы?
Никки стояла и смотрела на него.
— Потому что, как ты сказал, Орден нуждается в тебе. Точнее, в изувере, подобном тебе. Ты служишь целям Ордена — ты его кулак. Ты несешь очищающий огонь. Ты выполняешь эту функцию очень хорошо. Можно даже сказать, выполняешь необычайно талантливо.
— Ты Джегань Справедливый. Ты видишь здравый смысл в титуле, который я тебе дала и используешь его для продвижения дела Ордена. Вот почему я предпочла не использовать свою силу против тебя. Это было бы то же самое, что использовать силу против Ордена, против моего собственного долга перед будущим человечества.
— Тогда почему ты хочешь уйти?
— Потому что должна. — Она взглянула на него с ледяной решимостью и смертельной угрозой.
— До того как уйду, я проведу некоторое время с сестрой Лидмилой. Ты немедленно и полностью уберешься из ее сознания, и будешь держаться подальше, все время пока я буду с ней. Мы воспользуемся твоей палаткой, так как тебе она больше не нужна. Ты присмотришь за тем, чтобы все оставили нас одних на такой срок, какой потребуется. Любой, кто войдет, без моего позволения — умрет. Включая тебя. Клянусь тебе в этом, как Сестра Тьмы. Когда я закончу, и после того как уйду, можешь делать с Сестрой Лидмилой что захочешь. Убей ее, если пожалеешь, хотя я не понимаю, зачем беспокоиться, раз она собирается сослужить тебе великую службу.
— Ясно. — Мощная грудь Джеганя поднялась. Он медленно выдохнул.
— И как надолго ты уйдешь в этот раз, Никки?
— Этот раз не похож на предыдущие. Сейчас все по-другому.
— Как надолго?
— Может, ненадолго. Может, очень надолго. Я еще не знаю. Дай мне одной сделать, то, что должна, и однажды я вернусь к тебе.
Он заглянул в ее глаза, но не смог заглянуть в ее сознание. Другой защищал ее сознание, и берег ее мысли для нее самой.
За все время, проведенное с Ричардом, Никки не узнала того, что интересовало ее больше всего. Но все же она узнала слишком много. Большую часть времени ей удавалось похоронить эти нежелательные знания под плитой холодного безразличия. Однако время от времени, как сейчас, они необъяснимо восставали из своей могилы, и захватывали ее. Когда это происходило, она становилась беспомощной против их хватки, и могла только ждать, когда забвение холодной отчужденности похоронит их вновь.
Глядя в глубокую чёрноту нечеловеческих глаз Джеганя, глаз, которые не отражали ничего кроме мрака его души, Никки прикоснулась пальцем к золотому кольцу, которое Джегань приказал продеть в ее нижнюю губу, чтобы пометить как личную рабыню. Тонкой струйкой выпустила Магию Ущерба, и кольцо перестало существовать.
— Что ты собираешься делать Ники?
Я собираюсь уничтожить Ричарда Рала. Для тебя.