Этот майский номер журнала «Научное обозрение» оказался последним: журнал прекратил существование после смерти своего главного редактора, который не дожил восемнадцати дней до своего 45-летия: 12 июня 1903 года Михаила Филиппова нашли в его лаборатории мёртвым…
В сборнике «100 великих загадок ХХ века», вышедшем в 2004 году в издательстве «Вече» (редактор-составитель – Н. Непомнящий), была опубликована статья «Загадочное изобретение доктора Филиппова». Из этого текста мы можем узнать, что Михаил Филиппов и его семья проживали в Санкт-Петербурге, на пятом этаже дома № 37 на улице Жуковского (дом принадлежал вдове М.Е. Салтыкова-Щедрина). Там же, рядом с его квартирой, располагались и редакция «Научного обозрения», а ниже – на 4-м этаже – лаборатория учёного. Тело Филиппова обнаружили поздно – ещё накануне вечером он предупредил своих домашних, что будет проводить ответственный эксперимент, работа может завершиться далеко за полночь, а потому просил не будить его до полудня. Когда тело Филиппова нашли, он был мёртв уже несколько часов. Филиппов лежал на полу рядом со столом, заставленном реактивами и химической посудой.
Рядом с ним обнаружили листок бумаги, на котором его рукой бегло была сделана запись: «Опыты над передачею взрыва на расстоянии. Опыт 12-й. Для этого опыта необходимо добыть безводную синильную кислоту. Требуется поэтому величайшая осторожность, как при опыте со взрывом окиси углерода. Опыт 13-й: взрыв окиси углерода вместе с кислородом. Надо купить элементы Лекланше и Румкорфову спираль. Опыт повторить здесь в большом помещении по отъезде семьи…». По тому, как были написаны последние слова, можно сделать вывод, что записка осталась неоконченной.
У обнаруживших тело Михаила Филиппова создалось впечатление, что упал он внезапно, как подкошенный. Это потом подтвердили и эксперты: по положению тела и ушибам на лице. Но что касается причины смерти – здесь единства мнений не было.
Доктор Полянский был первым из врачей, кому довелось освидетельствовать тело. О причинах смерти Полянский первоначально сделал следующую запись: «Mors ex causa ignota» («Смерть по неизвестной причине»).
После этого, в ночь на 15 июня, тело М.М. Филиппова по распоряжению судебных властей было перевезено в Мариинскую больницу. По решению властей к расследованию был привлечён делопроизводитель Главного артиллерийского комитета полковник Гельфрейх, которому было поручено произвести экспертизу опытов, проводившихся Филипповым в ночь его смерти.
После вскрытия тела покойного, произведённого в Мариинской больнице, под нажимом охранного отделения полицейский врач Решетников и полковник Гельфрейх дважды меняли свои заключения. С одной стороны, Решетников установил, что смерть Филиппова наступила «от паралича сердца в результате органического сердечного порока», а полковник Гельфрейх, заявил, что трагедия случилась в результате неосторожного добывания паров синильной кислоты. А с другой стороны, в заключении, подписанном теми же Решетниковым и Гельфрейхом, имелись такие выводы: «В числе вещественных доказательств найден каменный котелок с какой-то солью и жидкостью. Если эта соль – жёлтая соль, а жидкость – разведённая серная кислота, то не может быть сомнения в том, что эта операция велась М. Филипповым исключительно с целью самоотравления». Заключению экспертов не поверил никто – ни родные, ни коллеги, ни публика… В газетах поднялась шумиха.
Масла в огонь подлило письмо Михаила Филиппова, отправленное им 11 июня 1903 года, накануне своей смерти, в редакцию газеты «Санкт-Петербургские ведомости». В статье «Что же открыл доктор М.М. Филиппов», опубликованной в ноябрьском номере журнала «Техника – молодёжи» в 1965 году, приводилась цитата из этого письма: «В ранней юности я прочёл у Бокля, что изобретение пороха сделало войны менее кровопролитными. С тех пор меня преследовала мысль о возможности такого изобретения, которое сделало бы войны почти невозможными. Как это ни удивительно, но на днях мною сделано открытие, практическая разработка которого фактически упразднит войну.
Речь идёт об изобретённом мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причём, судя по применённому методу, передача эта возможна и на расстоянии тысяч километров, так что, сделав взрыв в Петербурге, можно будет передать его действие в Константинополь. Я могу воспроизвести пучком коротких волн всю силу взрыва. Способ изумительно прост и дёшев. Взрывная волна полностью передастся вдоль несущей электромагнитной волны. При таком ведении войны на расстояниях, мной указанных, война фактически становится безумием и должна быть упразднена. Подробности я опубликую осенью в Мемуарах Академии наук. Опыты замедляются необычайной опасностью применяемых веществ, частью весьма взрывчатых, как NCl3 (трёххлористый азот), частью крайне ядовитых».