Три человека в скафандрах шли по узкой, фосфоресцирующей голубым светом дороге. Стиснутая хаотическим нагромождением скал, дорога круто поворачивала из стороны в сторону. Иногда скалы нависали над дорогой, иногда голубой свет выхватывал из мрака черные изломы базальта.
Прозрачные скафандры были почти невидимы — голубой свет не давал теней. Тонкая, гибкая ткань скафандров плотно облегала комбинезоны: темный у того, кто шел впереди, светлые — у его спутников.
Человек в темном комбинезоне был немолод. Коротко остриженные седеющие волосы, глубокие морщины у переносицы придавали его худому лицу аскетический вид. Холодный фосфоресцирующий свет, отражавшийся в прищуренных глазах, усиливал это впечатление. Человек шел, мерно взмахивая руками. Спутники его — юноша и девушка — еще не привыкли к миру уменьшенной тяжести. Движения их были резкими, угловатыми.
Фосфоресцирующая дорога, поднявшись, вырвалась из скалистого ущелья и превратилась в широкую, ровную площадь. В центре площади возвышалась сфера, поддерживаемая четырьмя колоннами. Сфера излучала бледный розовый свет. Темные колонны были едва заметны — громадный розовый шар словно плыл над голубой поверхностью площади.
Три человека пересекли площадь. Остановились у ближайшей колонны. Тот, кто шел первым, поднял руку. Открылась овальная дверь. Три человека вошли внутрь колонны. Здесь, в невысокой кабине, все было привычное, земное: полукруглый диван, трубки дневного света, шкафы, упрятанные в стены.
Закрылась массивная дверь, и в кабину со свистом ворвался воздух. Человек в темном комбинезоне быстро сбросил скафандр. Юноша и девушка последовали его примеру,
— Волнуетесь? — спросил человек в темном комбинезоне.
— Нет, капитан, — громко ответил юноша.
— Да, капитан, — тихо произнесла девушка.
Кабина вздрогнула, устремилась вверх. Дважды вспыхнул зеленый глазок на стене, и кабина плавно остановилась. Капитан толкнул дверь, вышел в коридор. Юноша пропустил девушку, потом осторожно ступил на пушистую дорожку, покрывавшую пол.
Они прошли почти до конца длинного коридора. Медленно раздвинулась тяжелая панель, открывая вход в круглый зал. С высоких стен излучали зеленый свет циферблаты приборов. В центре зала, у пульта управления, сидел человек. Он встал, отвечая на приветствие вошедших. Шагнул навстречу капитану. Сказал, отчетливо выговаривая слова:
— Капитан, «Орел» идет к Альфе Центавра.
* * *
Люди уже давно летали в межпланетном пространстве. Но расстояние до ближайшей звезды — Альфы Центавра — во столько же раз превосходило расстояние между планетами, во сколько Тихий океан был больше маленького плавательного бассейна. Необъятный космический океан отделял солнечную систему от звезд. Человеческая жизнь была коротка для межзвездных перелетов.
Первый звездолет — он назывался «Ласточка»— управлялся с Земли по радио. Но радиоволны шли медленно, слишком медленно. Расстояние между Землей и кораблем увеличивалось, и радиоволны запаздывали все больше и больше. Сигнал о неисправности реактора достиг Земли, проблуждав в Космосе три месяца. И люди не успели предотвратить катастрофу. Корабль погиб. Это случилось на седьмом году полета…
Казалось, человеку никогда не удастся пересечь космический океан. Даже до ближайших звезд свет шел годами: четыре года до Альфы Центавра, шесть — до звезды Барнарда, восемь — до Сириуса. А чтобы пройти всю Галактику, свету и радиоволнам понадобилось бы сто тысяч лет!
Ракетные корабли летали на Марс, Сатурн, Плутон, люди побывали на Венере и Меркурии. Но после гибели «Ласточки» ни один корабль не покидал пределов солнечной системы.
Так минуло двенадцать лет. И тогда удалось найти частицы, движущиеся со скоростью намного большей скорости света. Это были гравитоны, частицы тяготения. Об их существовании догадывались давно. Но никто не мог обнаружить гравитоны, потому что размеры их были невообразимо малы — в миллиарды и миллиарды раз меньше размеров атома. И только мощные гравифазотроны позволили людям впервые получить поток быстрых гравитонов.
Считалось, что тяготение распространяется со скоростью света. Опыты опровергали эту гипотезу: гравитоны обладали скоростью, равной кубу скорости света. Расстояние от Земли до Альфы Центавра лучи тяготения пробегали в тысячные доли секунды…
И в Космос ушел второй звездолет— «Орел». «Орел» имел термоядерные реактивные двигатели. На корабле не было людей — только приборы. Управление велось на расстоянии лучами тяготения. Станция, управляющая полетом «Орла», находилась на Титане — спутнике Сатурна. Здесь удалось найти богатейшие залежи осмия, необходимого для выделения гравитонов.
Девяносто два года должен был лететь «Орел» от солнечной системы до Альфы Центавра. Пять экипажей сменились на станции управления — розовой сфере, поддерживаемой четырьмя колоннами.
Шел восемьдесят третий год полета.
* * *
— Капитан, «Орел» идет к Альфе Центавра. Расстояние…
Жестом руки капитан прервал рапорт.
— Не нужно, Юрий Михайлович. Уже не нужно. Вас отзывают на Землю для участия в экспедиции «Ястреба». А это — смена, Пока двое. Через месяц сменюсь и я.
— Шиканов, — представился юноша.
— Смирнова, — сказала девушка.
Юрий Михайлович молча оглядел зал: приборные щиты, пульт управления, маленький столик с гладиолусом в узкой вазе… Над приборами, в овальных рамках висели портреты тех, кто управлял полетом космического корабля. Уже не было в живых никого из первых трех экипажей. Испытывая новую ракету, погиб четвертый капитан «Орла»…
Кончалась шестнадцатилетняя вахта пятого экипажа. Шестому экипажу предстояло довести «Орел» к цели. Но уже решено было, что от Альфы Центавра звездолет уйдет дальше в Космос. И снова у пульта управления будут сменяться экипажи.
Трижды пробили часы, нарушив торжественное молчание.
— Что ж, друзья, — сказал Юрий Михайлович, — принимайте вахту. Вы… вдвоем?
— Сегодня вдвоем, — ответил за них капитан. — Старший — Шиканов.
Они шли вдоль приборных щитов. Капитан видел, что Юрий Михайлович медлит, задерживается у каждого прибора. И капитан не торопил.
У радиационного дозиметра Юрий Михайлович остановился. В зеркальном стекле он увидел свое лицо: редкие приглаженные волосы, морщины у глаз, темные пятна — следы ожогов, давным-давно полученных при аварии на станции… Шестнадцать лет назад он пришел сюда молодым. Шестнадцать лет исследований, открытий, борьбы… Как много и как мало вмещает человеческая жизнь!
— Когда-нибудь корабли будут летать быстрее, — произнес он. Голос его дрогнул.
Капитан понял недосказанное.
— Да. Корабли будут летать быстрее. Но вселенная бесконечна.
Сзади послышался смех.
— Что это? — спросила девушка, показывая на маленькую плюшевую обезьянку, висевшую над пультом.
Капитан и Юрий Михайлович переглянулись. Да, жизнь продолжалась. Для грусти не было оснований. Их ждали новые экспедиции, новые открытия, новые пути. И мельком взглянув в стекло дозиметра, Юрий Михайлович встретил взгляд улыбающегося, решительного, сильного человека.
Капитан взял у девушки обезьянку.
— Это Дина, — сказал он. — В двадцатом веке любили талисманы. Вот такие игрушки подвешивали в автомобилях, самолетах… В первом экипаже работала женщина, Вера Стрельцова. Кажется, ей кто-то подарил Дину.
Он сжал обезьянку. Послышался проказливый, задорный писк: «Квиу-у… квиу-у…»
* * *
Кораблем управляла электронная машина. Она суммировала показания приборов, следила за работой реактора, меняла курс звездолета. Записывала и передавала на Землю результаты наблюдений.
Годами циферблаты приборов на станции управления излучали свет. Это означало — звездолет идет к цели, двигатель и приборы в исправности. Но изредка зеленый свет сменялся желтым, оранжевым, красным. Тогда на помощь машине приходили люди. Электронный «мозг» знал только то, чему люди восемьдесят два года назад научили его на Земле. А знания людей росли. И хотя триллионы километров отделяли «Орел» от станциии управления, люди перестраивали корабль, меняли режим работы реактора.