— Шумит водопад, течет речка, — пробормотала она странные слова. — Небо голубо, а облака белы. Сижу на берегу одна. Совсем одна, в полной тишине и спокойствии. У меня нет проблем, все хорошо. Воздух свеж, песочек чист, а мимо, качаясь на волнах, проплывает тело лейтенанта… Покойся с миром, добрый человек.
Заключенный опустил глаза — в тюрьме и не такое услышишь. Всякое бывает, но если на всех психов обращать внимание, никаких нервов не хватит. Все люди в какой-то степени безумны, однако лучше об этом не думать. Бывалые люди говорят, что все происходящее надо воспринимать с юмором, только для этого надо быть очень умным. Нет, лучше сделать вид, будто ничего не происходит.
Авдеева недолго бормотала свои мантры у окна. Облегченно выдохнув, спросила, не оборачиваясь:
— Хотите чаю, Альберт Моисеевич?
— Если вас не затруднит, — промямлил заключенный.
Он четко ощущал: глядя в свое отражение, эта странная женщина видит его насквозь. И чего Альберт Моисеевич сейчас хотел, так вернуться в свои родные казематы. Это ясно было написано на его лице.
Сочувственно качнув головой вежливому ответу, Авдеева вернулась к двери, чтобы распахнуть ее. Охранник в форме сержанта, подобрав живот, выжидающе уставился на начальство. В том, что это начальство невиданной высоты, сомнений у него не было. Недавно сержант лично наблюдал, как армейский маршал открывал перед ней дверь в соседний кабинет. Уважительно открывал, такое и салаге видно. А уж он-то тертый волк.
— Нам нужен чай, — ошарашила она заявлением. — И что-нибудь к чаю. Вы можете распорядиться?
Охранник мгновенно завис. На его памяти, видимо, такого еще не бывало, чтобы военная прокуратура поила чаем преступников. На этом месте в американском сериале охранник обязан был поинтересоваться: «Вы в порядке, мэм?».
Глаза нашего парня отразили что-то похожее, но местного варианта вопроса «Ты при памяти, мать?» он избежал. И сообразил быстро.
— Вы в буфет позвоните, — предложил сержант вытягиваясь еще больше. Затем с виноватым видом пояснил: — Мне отлучаться не положено. А номер у них девять-одиннадцать.
С буфетом Авдеева говорила вроде бы прежним ровным голосом, но официантка появилась на пороге мгновенно, едва Лизавета положила трубку. У Крахмала создалось впечатление, что официантка поджидала за дверью. Другая красотка в белом переднике прибыла несколько позже, через минуту. На подносах девушки притащили все короткое меню буфета — горку бутербродов с красной рыбой и колбасой. И еще тонко резаную брынзу, печенье, пирожные и баранки.
Авдеева рассчиталась, ухватила бутерброд с семгой, и отошла к окну.
— Кушайте, — разрешила она. — Не спешите, время терпит.
Глава 44
Глава сорок четвертая, в которой раз пошли на дело, я и Рабинович
Заключенный Крахмал давно насытился, бутербродов и след простыл. Но жевать печенье он не прекращал.
— Вы знаете, гражданин следователь…
— Я не гражданин, — поправила его Авдеева. — И не следователь. Сколько раз вам говорить: меня зовут Лизавета Сергеевна.
— Простите, привычка.
— Продолжайте. У нас не допрос, а простая беседа. О ее содержании никто не узнает, обещаю.
О том, что читала собственные воспоминания Крахмала, опубликованные в интернете много позже, говорить Лизавета не стала. Как и о рапортах кума с зоны, с которыми ознакомилась вчера.
— И берите еще баранки, они свежайшие.
Авдеева двинула к нему тарелку, Крахмал вежливо кивнул:
— Весьма вами благодарен.
— Не за что. Слушаю вас.
— Вы знаете, что движет музыкантом? — он задал странный вопрос, и сам без паузы ответил: — Музыкантом движет тщеславие. Игра на публику вызывает душевное волнение, аплодисменты повышают самооценку артиста.
Авдеева спорить не стала:
— Логично. Жажда славы и всё такое. Нормальное человеческое желание, один из векторов развития эгоизма.
— А что движет официантом?
— Что? — живо заинтересовалась Лизавета.
— Официантом движет жажда наживы. Как вы справедливо заметили, у эгоизма много векторов. Ради корысти он кланяется и угождает.
Авдеева согласно хмыкнула, а Крахмал цапнул очередное печенье:
— Официант считает, что жизнь ему недодает. Поэтому суетится под клиентом. Лебезит, чтобы ловчее было обвешивать и обсчитывать.