Размер участка здесь у всех стандартный, двенадцать соток. Сам дом в шестьдесят квадратов. Громадная веранда в эту площадь не входит, хозяева ее пристроили потом. Все так делают, сооружение считается временным. А бывшие владельцы еще застеклили и утеплили веранду, чтобы устроить здесь зимнюю кухню. Жаль, что все удобства пребывают во дворе, но методы борьбы с этой бедой известны.
Невзирая на дамские капризы, хоромы оформили на Веру. У меня она долго не задержалась, всего неделю прожила в квартире. Девчонка нисколько не мешала, и я готов был наблюдать ее еще, однако Вера уперлась. Нина Ивановна тоже замучилась с уговорами не спешить домой. И так заходила, и этак, но дочка категорически шла в отказ. И переезжать к маме не захотела, только фыркнула. По ее мнению, две беременные бабы на одной кухне — это полный зашквар. В смысле, жесткое перегорание мозга и явный перебор.
— Значит так, товарищи, — сказала она тогда скучным голосом. — Скажите мне на милость, что я здесь делаю? Торчу тут, как три тополя на плющихе.
— Со здоровьем не шутят, — заметил я примирительным тоном. — Каждый должен заниматься своим делом: КПСС — своей славой, милиция — борьбой с нашим покоем, акушер должен постоянно рожать. А от визита к врачу еще никто не пострадал. Ты тоже.
— Дед, ну что ты начинаешь опять? Нормально же сидели, — взвилась Вера упругой веткой. — Мне боязно туда ходить!
— Почему?
— У каждого из нас есть своя Аннушка в шкафу, — изрекла она туманную метафору. — Только жить в это мире не вижу смысла, зачем? Чувствую себя нормально, рожать еще рано.
Крыть мне было нечем, аура Веры выглядела цельной. Она светилась глубокой зеленью, насыщенной и яркой. И никаких очагов болезни в организме! Даже намеков не наблюдалось. Когда аргументы насчет здоровья кончаются, лучше не спорить. А в пограничных моментах лучше заткнуться, последнее слово все равно останется за женщиной. Тут без вариантов — всякое новое слово, сказанное мужчиной, является началом нового спора.
Вслух этого не сказал, однако Вера продолжила мою мысль:
— Никакого сердечного заболевания у меня нет! Это козе понятно.
— Думаешь? — засомневалась Нина Ивановна.
— Уверена, — кивнула та, сохраняя серьезную мину. — С папиросами я завязала еще в прошлом году.
— Как же так, доченька? — поразилась Радина. — Ты курила?
— Слушайте больше, — ответил за Веру Антон. — Она и бухать тогда бросила.
Нина Ивановна неуверенно улыбнулась. А потом догадалась:
— Дурацкие шутки черного юмора?
— Мамуль, давай называть вещи своими именами, — твердо заявила Вера. — В той жизни я умерла не от сердечного приступа. Меня банально убили, а почему, уже не разберешь.
— Хм, — крякнул Антон.
Последние дни парень сохранял выдержку, хотя внутри себя волновался. Это я видел ясно. И беспокоила его не предстоящая смерть Веры. В сердечную болезнь не верилось, хоть лопни, уж ауру различать он умел. Волновался Антон за девчонку в том смысле, что ей нельзя нервничать. И лучшим исходом парень считал возврат раздраженной женщины домой, в естественную среду обитания.
— А если это болезнь? — стояла Нина на своем. — От инфаркта никто не застрахован.
— Сама ты можешь только догадываться, — снова рубанула Вера.
Собственно, так оно и было. Любому следователю известно, что на песке догадок не построишь фундамент обвинений. И товарищ Седых до сих пор жив именно по той причине, что никаких смертельных приказов отдать не успел. Допрос на полиграфе показал, что в то время у него и мыслей таких не было. А что происходило в другой реальности позже, можно только догадываться — похищение Седых кардинально изменило ход вещей.
— Мы с Колей проработали несколько вариантов, — растерянно пробормотала Нина Ивановна.
Вера на это хмыкнула:
— И что? Забей, — она махнула рукой. — Мама, незачем плодить сущности. Причинно-следственные связи разорваны, слишком уж изменились наши дорожки после появления Деда. Чего теперь гадать?
Девчонка говорила вроде бы спокойно, однако таким тоном можно было охладить любую чашку чая до состояния льда. Ровный голос покоробил Нину, однако она промолчала. Да и Вера не стала развивать неприятную тему. Не очень-то весело вспоминать работу мамы в другой реальности — когда в результате секретной миссии неизвестно где пропадает сотрудница КГБ, а ее дочь умирает непонятно почему, якобы от инфаркта.
Вместо этого, поглаживая мягкую шерстку дикого зверя, Вера перешла к делам насущным:
— Ну и зачем, спрашивается, постоянно бегать в вашу дурацкую больницу? На обследования и осмотры одного только сыра потратили немеряно, целую гору!