Вместо этого Антон поднял руку.
— Итак, товарищи, чуть позже мы разучим эту композицию. Конечно, с некоторыми изменениями, в смысле ритма и аранжировки. А для танцев восьмого марта будет достаточно моей гитары и синтезаторов Ули Тулеевой. Барабаны и бас-гитару изобразит машина.
— А Сеня? — удивилась Уля.
Резон в этом вопросе был: вокальное мастерство Ксении Люльки стояло на голову выше Антона. Вот только Антон не услышал в голосе Ули некого протеста, который там был. Поэтому продолжил свою линию:
— Сеня будет с девочками веселиться. А мы с Улей поработаем за всех.
Наступило гробовое молчание. Предлагая урезанный состав, Антон хотел как лучше — дать оркестранткам возможность потанцевать от души. Вышло иначе, обстановка вдруг накалилась.
— Это почему так? — звенящим от обиды голосом вопросила виолончелистка Юля, обычно молчаливая как мышь под веником. — Или я рылом не вышла?
— Свободу женщинам востока! — вдруг выкрикнула Варвара. — Что это за танцы без кубинских барабанов? И я не собираюсь топтаться посреди зала, как пустынный двенадцатипалый койот!
— А где это вы видели оркестр без ударника? — выдала Женька Иволгина, сидевшая до этого с открытым ртом. — Ни рыба, ни мясо, ни колбаса.
Жанна пошепталась с Адой и Сарой, а затем проникновенно произнесла:
— Сдается нам, коллеги, что в оркестре все должно быть прекрасно: и альт, и флейта, и тромбон. И даже губная гармошка. Антон, ты говорил о «некоторых изменениях» в композиции. Я прямо-таки вижу в этой мелодии свою партию. И на тромбоне, и на саксофоне.
Удивительно, но со своим резким характером Анюта молчала. И вот она заговорила. Бархатный низкий голос звучал тихо, однако слышимость оказалась прекрасной. И дело не в акустике Малого зала, скорее сказывались уроки вокального мастерства.
— Товарищи, вам не кажется странным, что английские слова «bass» и «base» звучат очень похоже? А ведь смысл у них разный: «бас» и «основа». В рок-музыке ударные и бас-гитара составляют одно целое. Барабанщик задает ритм, и это всегда страсть. Это не только мощное стакатто, это драйв и энергия. Барабанщик способен усилить атмосферу неожиданным гранжем, а порой обжечь жёсткими гармониями и острыми моментами. То же самое относится к бас-гитаристу, который обязан обладать чувством ритма. Бас не просто подчёркивает ударные. Он является такой же основой строения, составленного из нескольких частей.
— И виолончель тоже часть целого! — пискнула Юля.
— Во Анька чешет, — поразился парень по внутренней связи. — Как по писаному.
Я промолчал — высокая девушка в моих глазах выросла на еще одну голову.
Но Анюта мысль не закончила:
— Синтезатор вещь хорошая, только в смысле баса это однообразная машина! Для халтуры за деньги пойдет, однако лишь музыкант способен обыграть ритмический рисунок с душой! Он слышит все нюансы звука и при этом оживляет свою партию крутыми фишками.
— Меня сейчас обрили, да? — прошептал Антон в полном обалдении. — Ты понял, Дед? Это что же выходит, я один против всех?
— Нет, брат, — усмехнулся я. — Это означает, что вы очень близко подошли к понятию «дружный коллектив». Ты хотел как лучше, а вышло как всегда. Но вы не ругаетесь, а спорите по делу. Нормальное дело, обмен мнениями еще никому не помешал.
В этом месте вперед вылезла скрипачка Зина.
— А вы знаете, девки, если немножко доработать «Каприз» Паганини, который номер двадцать четыре, да вставить в серединку, то из простой песенки «фор ё лав» выйдет совсем чудесная танцевальная композиция с привкусом классики!
Конечно же, за эту идею ухватилась скрипачка Алла:
— А учитывая нашу медь и струнную группу, вместо диско-рока получится симфо-диско-рок!
— Что за симфо-диско-рок? — потрясенно простонал Антон. — Это что, бунт?
— Скорее это жизнь, о которой ты не всё знаешь, — вздохнул я. — Меняй тему.
— Чего?
— Поговори о чем-нибудь другом, — напомнил я верную тактику. — Срезай острые углы, сбивай погоню со следа!
— Девочки, — кашлянул парень, — а чего это не видно педагога Швец?
— Мужик темный, — немедленно отреагировала Зина. — Наталья Николаевна в отпуске.
Теперь настала моя очередь удивляться. Вот это да! Что за отпуск посреди учебного года? Антон перевел взгляд на Анюту.
— По состоянию здоровья, — буркнула та.
Краткость — сестра таланта, но все равно я ни фига не понял. Темнит подруга прошлых дней…
— Беременная она, — выдала скрипачка Алла очередной секрет. — Видишь, что с погодой творится? То мороз, то оттепель. Тротуары скользкие, черти сколько людей уже руки-ноги переломали. Потому она решила дома отсидеться. А что? Я бы тоже так сделала.
Хм, вот это поворот! Анюта репликам не возражает, значит похоже на правду. Хотя чему тут удивляться? Сорок лет — расцвет женщины, и возраст вполне детородный. Было бы желание.
Между тем Антон взял себя в руки:
— Девушки, у меня для вас сюрприз, — он достал из спортивной сумки пакет. — Жанна, будь добра, переоденься в подсобке.
Заинтригованная девушка обернулась пулей, всего за минуту. Вышла она в длинном вечернем платье и, покачивая бедрами, прошлась по сцене. А затем с улыбкой крутанулась на месте. Вышло эффектно. Закрытое черное платье до пола, да на хорошей фигуре — это всегда красиво. Перчинки добавляла голая белая рука. Платье-блейзер с одним рукавом в нашем времени называют «на одно плечо», но здесь такого еще не видели.
Молчание длилось целую вечность. У Вовы Спиридонова, который возился с прожектором, вывалилась лампочка из рук, а челюсть отпала с явственным грохотом.
— В разрезе на боку розовые трусы видно, — восхищенно воскликнула Зина.
А Алла не преминула добавить:
— В дырке под мышкой лифчик проглядывается!
— Косяк, — пробормотал Антон. — Лифчик, предположим, можно было снять. А трусики почему не переодела?
Последний вопрос он задал вслух.
— Крохотная черная тряпочка в отдельном пакетике — это трусы? — ошалела Жанна. — Господи боже мой! А я и не догадалась.
— И что, всем будут такие платья? — недоверчиво вопросила Уля Тулаева.
— Не всем, — сообщил Антон. — В смысле, точно такого больше будет. Вы же не хотите одинаковые платья?
— У-у-у, — согласно отозвались оркестрантки.
— Тогда подумайте о своем любимом цвете. А после репетиции Аня размеры запишет и покажет вам рисунки с силуэтами. Длинное, короткое, приталенное или балахон — фасон выберете сами. Условие только одно: платье будет с одним рукавом. Девушки из оркестра должны отличаться от всех остальных студенток, верно?
После репетиции Антон двигался неспешно, и его нагнала скрипачка Зина. Бежала так, что раскраснелась и запыхалась.
— Тоша, мне никто никогда не дарил нарядов… — выпалила она полушепотом. — А этот будет уже второй. Я так благодарна, что хочу тебе отдаться! Даже если буду готовиться к зачету — неважно. Всё брошу и приду. Ты только позови!
Из пикантной ситуации парня выручил смутно знакомый мужчина. Он отделился от стены и ловко увлек Антона в сторону, к окну.
— Здравствуй, Бережной, — сказал он нейтральным тоном. И глянул остро водянисто-серыми глазками. Костюм на нем был, знамо дело, серым. — Давно я тебя поджидал.
Приглядевшись, я узнал эту личность. Представитель министерства культуры, собственной персоной! Кажется, Петр Иванович Иванов, так он представлялся. И чего им надо?
— Затянулась у вас репетиция, однако.
— Так бывает, — вежливо ответил Антон. — Что-то случилось?
Представитель мотнул головой:
— Ничего не случилось, просто с тобой хотят поговорить. Тут неподалеку, в ресторане «Интурист».
— И кто же, простите? — Антон был сама вежливость. Только холодная вежливость, никакого восторга в голосе не ощущалось.
— Дирижер германского оркестра, фрау Вагнер. Это недолго, речь пойдет о музыке, — он едва заметно улыбнулся, заметив раздумья Антона. — Я на машине, потом отвезу куда надо.