Я скучаю по ним, но расставание — печальное последствие взросления. У меня есть парочка друзей в Цинциннати, но я редко с ними куда-нибудь выбираюсь. С учетом того, что моя лучшая подруга полностью поглощена своими двухмесячными близнецами, а в моей жизни отсутствует мужчина, вуаля — перед вами домоседка.
— Здесь кто-то сидит?
Отрываю взгляд от экрана телефона, и только что сделанный глоток чуть не попадает не в то горло, когда я вижу мужчину, стоящего рядом со мной. Высокий красивый брюнет — идеал; подобных я никогда не привлекаю.
Не совсем так, конечно, — Дигби же высокий красивый блондин.
— Ты, — ответ слетает с губ, доказывая, что я достигла стадии счастливого опьянения. Только недавно Марси упоминала, что, выпив, я не в состоянии следить за языком.
Его голубые глаза сверкают, а губы изгибаются в ухмылке. Подбородок украшает двухдневная щетина. На нем явно сшитый на заказ костюм, а темно-каштановые волосы требуют стрижки и в них так и хочется запустить пальцы.
— Саймон.
Он протягивает руку, и я вкладываю в неё свою ладонь. Не ожидала, что у человека в костюме может быть такая мозолистая ладонь. Я краснею, мысленно представив, как он касается каждой части моего тела своими мозолистыми сильными руками.
— Пейсли.
Он отставляет свой напиток в сторону, заказывает нам ещё по бокалу, хотя наши всего лишь наполовину заполнены. Впрочем, можно сказать, что они наполовину пусты, а он просто предупреждает их безвременную кончину.
— Что привело тебя сюда? — он делает глоток водки с тоником и поджимает губы, пока глотает.
Мое внимание привлекает его кадык, и меня охватывает сильное желание наклонится и присосаться к нему.
Долгие месяцы между моих бедер не оказывалось ничего, кроме силикона, а сейчас в паре с выпивкой и платьем, которое расстёгивается спереди, я, видимо, смахиваю на подвыпившую шлюшку, готовую развести ноги в стороны для него. Очевидно, я готова запрыгнуть на первый попавшийся член, который проявит к моей персоне хоть каплю интереса.
Что неминуемо предвещает неприятности.
С другой стороны, может быть, он просто симпатичный парень, который хочет хорошо провести время.
— Дела. А тебя?
Я делаю ещё один глоток водки с клюквенным соком, чтобы утолить жажду.
— Корпоративная вечеринка.
— Звучит...
— Скучно.
Он хмыкает.
— Та шумная компашка в углу?
Я оглядываюсь, и ничуть не удивлена тем, что вижу: Мика исполняет стриптиз на столе. Качаю головой и отворачиваюсь. Работая с трупами, я, вероятно, впервые за многие месяцы наблюдаю, как кто-то из них ожил.
— Понятия не имею, кто эти чокнутые.
— Со мной будет интереснее.
Я саркастично приподнимаю бровь и делаю еще один глоток.
— Чертовски уверен в себе.
— Знаю, самоуверенности мне не занимать, — улыбается он мне.
А я знаю немало способов, как оседлать его на барном стуле.
— Знаешь, что? Самонадеянные мужчины совершенно непривлекательны.
Он качает головой.
— Существует огромная разница между самонадеянностью и самоуверенностью.
— Просвети меня.
Не отрывая от меня взгляда, он проводит пальцем по кромке бокала.
— Оба чувства исходят изнутри, но самонадеянность зарождается в результате глубоко укоренившей потребности во внимании, вызванной необходимостью скрыть неуверенность и узнать, как вас оценивают другие. Я не нуждаюсь ни в том, ни в другом.
Я застываю не в силах отвести взгляд, ошеломленная или, возможно, даже загипнотизированная им.
— Довольно самонадеянное заявление, — я даже говорю, растягивая слова.
Я почти что задыхаюсь из-за этого мужчины.
Сексуально агрессивная сучка.
Черт меня подери.
Он облизывает губы, и уголок его рта слегка приподнимается.
— Полагаю, что да, но уверяю тебя, у меня нет настолько маленьких частей тела, чтобы мне нужна была подобная компенсация.
— Так всё дело в том, что у тебя большая голова?
Кто-нибудь, заткните мне рот!
Он расплывается в широкой улыбке.
— А ты дерзкая, да? Обсуждаешь длину моего члена.
— Вообще-то, я имела в виду ту, что венчает твою шею. Ты смахиваешь на Чипполино.
Он удивленно приподнимает брови.
— Даже не знаю, как воспринимать твои слова.
— Как наблюдение.
Кто-то срочно должен заткнуть мне рот. Иначе я лишусь отличной возможности потрахаться сегодня вечером.
— И что же заставило тебя сделать подобное наблюдение? — его улыбка немного увяла. Она больше не затрагивает его глаза, и из нее пропал всякий намек на сексуальность.