- А давайте! Только... - Мира покосилась на бутылку - я это не буду. Я сегодня завязать решила, да и вообще. Не пью я крепкое. В чистом виде.
- Ну, как пожелаете. Мы и не навязываем.
Григорич засуетился. Расстелил на лавке пакет, предложил сесть. Развернул свёрток. В газетке оказался плавленый сырок и половинка батона.
- Ой, помянем мы мою Дарьюшку теперь, как следует, помянем. А то я всё один, да один.
Мира уселась на предложенное место, достала из сумочки пачку чипсов.
- Это, как говорится, «к общему столу».
Григорич аж прослезился.
- Ну вот, а говорят, «молодёжь пошла», - он достал из кармана пожелтевший стакан, гранёный с рубчиками, обтёр о рукав и наполнил до краёв. - Ну,.. как твоего звали?
- Володя.
- Ну, земля им пухом. Рабу Божьему Владимиру и Дарье.
Григорич пил не спеша. Большими глотками. Кадык мужчины при каждом глотке двигался, точно маятник. Допив, поставил стакан. Занюхал рукавом. Выдохнул. Отщипнул от батона кусочек, сунул его в рот. Мира поморщилась, и разорвала пачку с чипсами. Сунув в рот парочку, принялась хрустеть. Григорич плеснул себе ещё. Выпил. Мира рассуждала: «Подумать только. Скажешь кому, не поверят. Сижу с каким-то бомжом на кладбище, рядом бутылка, закуска... а что если кто знакомый увидит?»
- А ты, дочка, не бойся. Не увидит тебя здесь никто, - Григорич словно читал её мысли. - Никого здесь нет. Одни вороны да эти... - мужчина развернул сырок. Потрескавшиеся пальцы аккуратно отделяли с блестящую наклейку от неаппетитной желтоватой массы.
- Кто эти?.. - небрежно поинтересовалась Мира.
- Покойнички, - пояснил Григорич, как ни в чём ни бывало. Сунул в рот желтый сырок и стал его медленно пережёвывать такого же цвета зубами. - Они тут только и шастают, больше нет никого.
Быстро же его развезло, хихикнула Мира. Правильно, если стаканами глушить. Пожалуй, пора собираться. Подобру-поздорову. Мира потянулась за сумкой, а Григорич вылил остатки в опустевший стакан и осушил его залпом.
- Ты наверно думаешь, напился дядька? Ум за разум зашёл, а нет! Я в полной норме. Как огурчик...
Так я и поверила, хмыкнула Мира. Все так говорят. Пол литра залил, почти не закусывая, и «в норме». Теперь привидения мерещатся.
- Не веришь, - Григорич покачал головой. - Что такое пол литра для нормального мужика. Да и закуска у меня сегодня царская. Не то, что твои эти - чипсы. Тфу!
Мужчина сплюнул, протяжно шмыгнул носом.
- Вы Василий Григорьевич, как будто мысли читаете.
Григорич развалился на лавке и с важностью заявил:
- Мысли читать пока не научился, зря ты это, а вот норму свою, ещё с молодых лет знаю. Ноль пять принял и шабаш. Что же касается покойников, тоже зря не веришь. Тут они родимые, ходят. Только что-то мало их сегодня. Это от того, что погодка хорошая. Солнышко! Мертвяки больше сырь да холод любят, ну и по ночам конечно...
А я ещё себя сумасшедшей считала. Из нас двоих, «крыша едет» явно не у меня. Это только, гриппом все вместе болеют, а с ума сходят поодиночке. Не я это придумала, а герой известного мультика, а он, если память не изменяет, академиком работает. Значит тоже не дурак.
- И где же они, по-вашему, эти ваши покойнички? - поинтересовалась Мира.
- Да везде. Я правда не всех вижу. Только некоторых.
- И кого же, позвольте узнать?
- Да хотя бы жену свою, Дашу. Вон и брат пошёл...
- Чей брат? - повысила голос Мира.
- Мой! Чей же ещё? Двоюродный брат - Федька, - Григорич указал пальцем в пустоту. - Вон трясётся весь. Вот кто алкаш. Чего припёрся? Могила его, на другом конце. Может к Дашке моей?
Григорич сдвинул кустистые брови, выпятил губу. Мира прикрыла рот рукой. Сцена ревности её очень позабавила. Она покосилась на Григорича. Тот вытянул шею, выдвинул вперёд покрытый колкой щетиной подбородок. А с ним не соскучишься, подумала Мира. Ой. А если он буйный?
Мире почувствовала, как по спине побежал холодок. Сама виновата, сразу надо было от такой компании отказываться. Видно же, что за контингент. Ещё и деньги ему дала. Он же завтра их пропьёт, и не сделает ничего.
- Значит, вы только двоих видите. Жену и братца своего? Больше никого?
- Почему ж никого? Вон там, за стелкой ещё парочка бродит. Тоже мои давние знакомые. Не всех вижу, только тех, кто сам показаться решил. Открылся. О! - Григорич привстал. - Глянь-ка, и твой, похоже, вылез.
- Кто мой?
- Володька. Кто ж ещё? Муж.
Мира встала, отряхнула пальто, ну, это уж слишком. Григорич буд-то и не заметил негодования девушки.
- Бледненький какой, худой, в пятнах, щурится всё время. Отчего он у тебя, говоришь, помер?