«Во сне мы проводим треть нашей жизни…»
Это значит, что человек, которому назначено прожить девяносто лет, проспит тридцать из них. Тридцать потерянных, бессмысленных лет.
Тридцать лет… Это больше, чем мой нынешний возраст.
«А двенадцатую часть нашей жизни мы видим сны…»
То есть почти семь лет.
Жаку уже доводилось слышать эти рассуждения, причем неоднократно, но он по-прежнему без устали ловил каждое слово, когда мама развивала свою любимую тему. И с каждым разом он все глубже вникал в смысл того, что она говорила.
Увлечение Каролины передалось ему, и его охватывала дрожь при упоминании о неизведанном континенте снов.
Моя мама – первооткрыватель этого континента.
Закрыв глаза, он стал вспоминать о тех особых отношениях, которые связывали его со сном, начиная с самого детства… потому, что он родился, находясь во сне.
Это случилось двадцатью семью годами ранее, в воскресенье, ровно в полночь.
Поскольку роды проходили с помощью кесарева сечения, под перидуральной анестезией, то не было ни схваток, ни акушерских щипцов, ни потуг, ни сдавливания, ни растягивания, ни эпизиотомии – рассечения промежности. Все произошло быстро, легко и без малейшей боли. Его достали, словно теплый пирог из духовки, после чего слегка встряхнули, чтобы вызывать интерес к происходящему, так как казалось, что он совершенно безучастен.
Сам факт рождения его и в самом деле не взволновал. Куда больше его взволновала смена обстановки.
Его потревожили шум, свет и холод. Наверняка, оказавшись снаружи, он первым делом подумал: значит, за пределами материнской утробы существует иной, удивительный мир, и этот мир наконец-то мне открылся.
В знак своего неудовольствия он принялся сучить ножками, выражая желание и дальше безмятежно почивать во влажном, темном и теплом алькове.
Только что родившийся Жак еще не подозревал, что жизнь как раз и состоит из череды сменяющих друг друга декораций на пути из утробы матери до вырытой в земле могилы.
Не осознавал он и то, что в каждом месте пребывания основным занятием становится решение новых и новых проблем.
Смутно почувствовав, что плач принесет ему передышку, он жалобно захныкал. Его незамедлительно подхватили чьи-то руки и поднесли к нескольким мужчинам и женщинам, которые принялись целовать его в лоб и щеки липкими губами. Затем руки поместили его в теплый, пахнувший лавандой инкубатор, где он наконец смог продолжить свой сон.
Жак Кляйн располагал наследственностью, предопределившей его интерес ко сну.
Его отец, Франсис Кляйн, был мореплавателем, прославившимся в одиночных регатах. Высокий рыжеволосый мужчина с короткой бородой и мозолистыми руками. Зеленые глаза и очень светлая кожа, местами усеянная веснушками. К тому времени его имя уже значилось в списке чемпионов. Своими победами он был обязан умению отводить на сон короткие промежутки времени, что помогало избежать столкновения с бороздящими океаны судами. Франсис Кляйн научился спать «по-научному» от своей жены Каролины – знаменитого нейрофизиолога, лучшего специалиста в области сна и сновидений, которая в те годы уже священнодействовала в парижской больнице Отель-Дье.
Благодаря поддержке Каролины Франсис поставил рекорд пересечения Атлантического океана на однокорпусном судне: пять дней, один час и тринадцать минут. Занимаясь любовью вечером того знаменательного дня, Каролина и Франсис зачали Жака, словно отметив тем самым триумф мореплавателя.
Находясь внутри инкубатора, новорожденный слышал произносимые родителями слова. В тот момент слова были для него лишь шумом, но повзрослевший Жак сумел воскресить их в своей памяти.
– Мы сделаем из него великого путешественника, – предсказал отец.
– Прежде всего мы сделаем из него великого сновидца, – возразила мать.
Соска прилепилась слюной к правой щеке. Рот открыт, рука сжимает мягкую игрушку – оранжевую кошку, ресницы чуть подрагивают.
Двухлетний Жак Кляйн разительно отличался от несносных детей, которым, кажется, доставляло удовольствие просыпаться среди ночи, чтобы кричать, плакать и сучить ногами, испытывая терпение родителей.
Каролина и Франсис время от времени поглядывали на спящего сына.
– У него двигаются глаза. Так и должно быть? – спросил отец.
– Конечно. Это происходит из-за того, что он видит сны, – ответила мать.