— Мама?
— Да, Рози? — Материнский голос кажется немного слишком медленным, он словно застревает в горле и неохотно скользит сквозь ее губы.
— Мама, Теофиль все еще под землей?
(Здесь во сне возникает провал, точнее, в моем знании сна. Я понятия не имею, кто такой Теофиль — возможно, друг детства. Скорее всего брат, в семьях кажун не бывает всего по одному ребенку. Этот вопрос беспокоит меня, и я чувствую, как Розали сразу же ускользает от меня. Затем сон неизбежно продолжается, и я втянут обратно.)
Мама старается сохранить спокойствие. Ее плечи опускаются, и тяжелые груди ложатся на живот. Стоическое выражение ее лица словно дает трещину.
— Нет, Рози, — наконец отвечает она. — Могила Теофиля пуста. Он вознесся на Небеса.
— То есть его там не будет, если я посмотрю?
(В ту же секунду я узнаю мою Розали в лице этой цветущей девочки. Умные темные глаза, а за ними — быстрый интеллект, не притупленный виски и временем.)
Мама молчит, подыскивая ответ, который одновременно успокоит и утешит. Но внезапно налетает шторм байю, как это обычно бывает: по небу прокатывается гром, воздух вдруг оживает и заполняется невидимыми искрами. Затем сплошным потоком обрушивается дождь. Пятнистые цыплята, жалуясь, забираются под крыльцо. За несколько секунд двор перед домом превращается в море грязи. Такой дождь идет каждый день уже в течение месяца. Это самая влажная весна, какую когда-либо видели в этой части байю.
— В такой потоп ты никуда не пойдешь, — говорит мама, и в ее голосе явственно слышится облегчение. Она загоняет девочку внутрь, а сама спешит на другой конец двора, чтобы снять белье с веревки, хотя выцветшие хлопковые платья и залатанные брюки из грубой ткани уже насквозь промокли.
Внутри теплого домика Розали сидит у окна на кухне, наблюдая, как дождь заливает байю, и размышляет.
Буря продолжается всю ночь. Лежа в постели, Розали слышит дождь, стучащий по крыше, ветки, скрипящие и шумящие на ветру. Но она привыкла к штормам, и не обращает внимания на эту грозу. Она думает о сарае на заднем дворе, где хранятся старые ловушки для крабов и инструменты ее отца. Она знает, что там есть лопата. И она знает, где лежит ключ.
Шторм заканчивается за час до рассвета, и она готова.
Конечно же, она беспокоится о собственной смерти, а не о смерти Теофиля (кто бы он ни был). Сейчас девочка в таком возрасте, когда ее любопытство в отношении того, насколько слаба ее плоть, сильнее страха. Она думает о нем, лежащем под землей, и ей необходимо знать, правда ли он там? Вознесся ли он на Небеса, или все еще лежит в своей могиле, разлагаясь? Что бы она ни обнаружила, это не будет хуже того, что нарисовало ее воображение.
(Так я думаю в тот момент.)
Розали не ощущает себя вполне здравомыслящей, когда выскальзывает из тихого дома, крадет отцовскую лопату и пробирается через темную деревню к кладбищу. Ей нравится ходить босиком, и подошвы ее ног достаточно затвердели, чтобы идти по разбитым краям блестящих влажных устричных раковин. Но она знает, что после ливня надо одевать туфли, иначе черви могут прогрызть себе ходы в твоих ногах. Так что она пробирается через грязь в своих промокших кроссовках, стараясь не думать о том, что собирается сделать.
Все еще темно и ничего не видно, но Розали наизусть знает дорогу через эти деревенские улочки. Скоро ее руки нащупывают ржавые железные ворота кладбища, и те со скрипом распахиваются от ее прикосновения. Она вздрагивает от резкого звука в предрассветной тишине, но вокруг нет никого, кто услышит.
По крайней мере, никого, кто мог бы услышать.
Расплывчатые силуэты надгробий вонзаются в чернильное небо. Немногие семьи в деревне могут позволить себе покупку надгробия с резьбой; они связывают вместе два бруска в форме грубого креста, или вытесывают собственную плиту из куска гранита, если могут его достать. Розали на ощупь находит дорогу сквозь лес покосившихся, беспорядочно расположенных памятников мертвецам. Она знает, что некоторые из них — всего лишь дубовые доски с надписями от руки, вкопанные в землю. У основания каждого надгробия дрожат влажные тени. Под ногами хлюпает зловонная грязь. Она убеждает себя, что это всего лишь запах затхлой воды. Местами земля скользкая и неровная, девочка не видит, на что наступает.