— Господин, вы меня звали? — внезапно материализовался перед нами слегка запыхавшийся толстяк. Да-да, тот самый из соседней ложи, которого я заметила еще раньше. Выходит, вот ты какой — товарищ Марогос?
Владыка воткнул в испуганно замершего слугу тяжелый взгляд.
— Это ты приказал выпустить зверей на Арену?
— Э… да, Господин, — не рискнул врать распорядитель.
— Твоя была идея использовать их для боя претендентов, не согласовав предварительно со мной?
— Да, Повелитель. Но вы же сами хотели чего-то необычного, неизвестного. А я-а-а… то есть, мне подумалось, что это что-то новенькое… свежий взгляд… красивая забава…
— Забава? — опасно тихо переспросила я, а за моей спиной яростно зашипели две изможденные до предела самки. — Ты считаешь, что ЭТО — всего лишь простая забава?!
Меня тряхнуло.
Хищники в лесу живут охотой и убивают лишь потому, что такова их природа. Жертвы, защищаясь, тоже иногда смертельно ранят своих несостоявшихся убийц, потому что этого требует инстинкт самосохранения. И это — естественный ход вещей, против которого даже Иште нет резона противиться. Кто-то рождается, кто-то умирает. Кто-то становится слабым и уступаем свое место более сильному, выносливому, стойкому. Естественный отбор, призванный помочь продолжить род лишь достойнейшим. Более хитрым, везучим, удачливым, если хотите. Так уж было заведено. Таковы законы этого мира. И только люди… трусливые, никчемные, ничего из себя не представляющие… готовы с восторгом смотреть на то, как перед ними убивают ради простой потехи. Собачьи бои… гладиаторы… люди против людей и люди против зверей… ты пойди, попробуй встать против кахгара один на один в его родной стихии! Рискни вызвать его на поединок, когда он силен, крепок телом и сыт! Найди в себе смелость одолеть его в честном поединке! Сумей победить свой страх и встань против него так, как встал бы его сородич, сражающийся за первенство в стае! Сразись, наконец, за свое место в этом мире, если не можешь отыскать его иначе! Сразись с тем, кого считаешь достойным соперником — яростно, отчаянно, но ЧЕСТНО! И тогда даже у Ишты не возникнет к тебе никаких претензий. Потому что бой между соперниками или непримиримым врагами — это допустимо. Выяснение отношений между самцами в стае — нормально. Сразиться за гарем терпеливо ждущих победителя самок — почетно… для кахгаров. Однако если ты собираешься жить в этом мире по их законам — вперед. Сражайся и живи, как они. На одних инстинктах, рефлексах. На равных. Таким же диким зверем, не обремененным понятиями «долг» и «честь».
Но если ты все-таки считаешь себя разумным, то и ответственность за свои поступки неси как разумный. Не прячь звериное нутро за красиво разрисованной маской. Не лги хотя бы самому себе. Ведь от того, что ты отвернешься от зеркала, в действительности ничего не изменится. Подлость не станет доблестью, предательство не будет считаться подвигом, страх не превратится в мужество, а бесчестие — в добродетель.
Так стоит ли тогда выкручиваться и искать несуществующие оправдания?
Я не могу сказать за всех — меня учили совсем иначе. Тогда как искренне недоумевающий толстяк, кажется, даже не понимает, о чем идет речь.
— Я же хотел как лучше, — заискивающе улыбнулся он, беспрестанно кланяясь мрачному, как грозовая туча, Владыке. — Вы ведь знаете — я молиться на вас буду за вашу доброту… век не забуду вашей милости… все сделаю… все отдам… вплоть до последнего исподнего… лишь бы вы были мной довольны, господин. Ну что с того, что я решил немного поэкспериментировать? Люди ведь не пострадали, правда? Никого и не ранило почти! А зверям и подавно ничего не сделается — поедят пожрут и все, раны сами-то и закроются. Им ведь все равно, что потом будет. Они наших забот на разумеют. Жить или помереть — им в итоге все едино. Лишь бы помирали ради нашей пользы, не так ли? А если даже и помрут они раньше времени, то что мы, новых себе не выведем? Небось, невелика забота. Ради вашего удовольствия, да? И покорности их тут же научим, господин, не сомневайтесь. Мы уже немного привыкли к ентому делу — руку, так сказать, набить успели… это ничего, что немного товар попортили — потом новых достанем, и все будет замечательно! Научимся не оставлять следов! Никто даже не поймет, что их воспитывали…
— Р-р-рам! — не сдержавшись, взревел кахгар, царапнув изуродованной лапой землю.
— Гр-х-ра! — чуть не встали на дыбы его взбешенные самки.
— Ах ты, тварь… — невольно вырвалось у меня, а затем и Эриол требовательно ткнулся рукоятью в руку.
Ненавижу… честное слово, ненавижу лизоблюдов, готовых на любые поступки, чтобы выслужиться и получить одобрение своего персонального «бога». Такие умеют лишь угождать… одному конкретному хозяину. И вот за него — да, они будут готовы на все. Такой кинжал в спину воткнет с точно такой же заискивающей улыбочкой. Еще до того, как хозяин прикажет. Боготворить его будет, бездумно повиноваться, согласится на роль послушной марионетки… покорной во всем, безотказной, безвольной. Одному будет руки целовать и в грязи ползать ради малейшего проявления благосклонности, а другого сам по горло втопчет и потом еще сверху попрыгает, чтобы несчастный поглубже утоп.
Ненавижу!
И, кажется, не только я.
— Господин, я служил и служу вам верой и правдой, — скороговоркой пролепетал толстяк, когда брови Повелителя сдвинулись еще больше. — По первому вашему приказу… по первому знаку… все, что хотите! Захотите себе новых тварей — на аркане притащу! Собственноручно! Захотите от них избавиться — лично им глотки перережу! Кто я такой, чтобы ослушиваться ваших приказов?
Меня явственно передернуло.
Давно я не встречала таких уродов… и, честно говоря, нисколько об этом не жалею. Как только Повелитель такого к себе подпустил?
— Г-господин? — с надеждой вскинул голову толстяк, когда на Арене воцарилась оглушительная тишина. — Господин, что прикажете? Только велите, и я все-все сделаю! Только скажите…
— Пошел вон, — ровно сообщил побледневшему, как смерть, толстяку Владыка. Причем таким тоном, что даже мне показалось, что в этом что-то есть. Тогда как у распорядителя не только сошла вся краска с лица, не только явственно задрожали пухлые руки, но еще и ноги подогнулись. — И чтобы больше тебя в Элойдэ-шаэрэ не видели.
С каким-то звериным воем распорядитель бухнулся на колени и, уткнувшись носом в сапоги Владыки, горестно взвыл:
— За что?! Господин, я ведь всего лишь выполнял ваши приказы-ы-ы!
— Ты незамедлительно покидаешь город, — сухо приказал Повелитель, брезгливо отодвинувшись. — Сегодня и навсегда.
— Г-господи-и-ин… з-за что-о?! Что я такого сдела-а-ал?!
— Я даровал тебе долгую жизнь, — негромко обронил Владыка. — Я дал тебе свободу, статус, положение. Открыл дар предвидения… достаточно сильный для того, чтобы не совершать подобных ошибок. А что сделал вместо этого ты?
Толстяк всхлипнул.
— Все, что вы приказали…
— Ты меня подвел, — холодно ответил Повелитель, безжалостно чеканя слова. — Сколько таких боев ты провел, пока я не видел? Сколько поединков с нежитью прошло, когда меня не было на Арене?
У распорядителя дрогнули щеки.
— Н-немного… и только для поднятия духа толпы! И им понравилось, знаете? Им на самом деле очень понравилось, хотя поначалу они и возмущались, что я решил изменить правила. Но это же по вашему приказу… ради вашего же блага…
— Пошел вон, — устало отвернулся Владыка, больше не желая слушать этот бред. — Еще раз увижу — уничтожу. А дар я у тебя забираю — с этого момента пользоваться магией ты не сможешь. Ниг!
— Да, мой господин! — моментально выскочил из пустоты наш прыткий «Дворецкий».
— Уведи его отсюда.
— Куда, господин?
— Куда хочешь. Только подальше. Так, чтобы шансов на возвращение не осталось.
— Как прикажете, — коротко поклонился Ниг и, цапнув за руку ошеломленно замершего распорядителя, мгновенно исчез, прихватив с собой возмутителя спокойствия.