Каждое наше наступление, а также и оборона поддерживались артиллерией. Обычно во время операций у орудия оставалось два-три артиллериста, остальные шли вместе с наступающими отрядами, стремясь захватить у противника новые орудия, снаряды, лошадей, фураж.
В бою за село Шилинку Суземского района командир орудия Алексей Шитченков, отбив с группой партизан пушку, охранявшую штаб фашистов, тут же развернул ее и открыл огонь по гитлеровцам.
Вскоре мы создали первый артиллерийский дивизион, командиром которого назначили опытного артиллериста Галкина. Дивизион формировали в поселке Челюскине, куда со всех концов партизанского края свезли пушки. Собрали людей. Перед собравшимися людьми Галкин поставил задачу:
— Будем добывать снаряды, орудия, лошадей, фураж и продовольствие у противника…
— На то мы и партизаны… — согласились с ним.
Нападали, как правило, ночью, из засад. Но артиллеристы не могли предварительно производить пристрелку. И вот командиры орудий Степин, Михайлов, Краснов, наводчики Письменный, Шкуричев, Котов, Зирко приноровились вести стрельбу ночью и внезапно. Иван Степин, например, в бою за станцию Полужье по сигналу разведчика тремя выстрелами из 40-миллиметровой пушки разбил паровоз, и 23 вагона вражеского эшелона пошли под откос.
Орудия артиллерийского дивизиона мы начали использовать в наиболее важных операциях. Когда противник прощупал, что со стороны села Горожанка у нас нет орудий и попытался прорваться в расположение партизан, на помощь им перебросили артиллерийскую батарею Свиридова. Атака гитлеровцев была отбита.
Артиллеристы нередко совершали настоящие подвиги. Однажды мы подъезжали к станции Кокоревка, откуда стреляли. По лесной тропе к нам навстречу шел партизан в зеленой гимнастерке, испачканной кровью. В левой руке он держал половинку разорванного полотенца, прижимая его к плечу.
— Ранен? — спросили мы.
— Да.
— Из какого отряда?
— Алтуховского.
— Кто вы?
— Партизанский артиллерист Петр Махов.
— А где ваш отряд?
— За лесом у железнодорожного полотна бой ведет. — Он присел на пенек.
— Закурить нет ли? — спросил Махов. Это был безусый паренек лет шестнадцати.
Я достал кисет, дал ему щепотку табаку. Он вынул из кармана брюк обрывок немецкой газеты, бережно, до крупинки, разделил на две части махорку, сделал себе папиросу, а вторую порцию завернул в кусочек газеты и спрятал в боковой карман гимнастерки. От его окровавленных пальцев папироса стала красная.
Мы с помощником начальника штаба Дмитрием Трофимчуком и адъютантом Анатолием Бойко осмотрели его рану.
— Скорее на перевязочный пункт! — сказали ему.
— Докурю, а потом и пойду…
— А знаешь, куда идти? — спросил Трофимчук.
Он привстал на пенек и показал нам в сторону расположения лесника.
— Садись на лошадь, подвезем! — говорю Махову.
— Нет, вы уж езжайте своей дорогой, а я сам.
Мы поехали дальше. Скоро за холмом ельника увидели партизан. Это была группа из Алтуховского отряда, находившаяся в резерве. Люди сидели на траве, лежали, некоторые ели хлеб, запивая водой. В ведре на костре варились свежие грибы. Если бы не выстрелы, то трудно было бы представить, что совсем недалеко от них идет бой.
Неподалеку, у раскидистого дуба, мы увидели колодец. Стали искать, чем бы набрать воды.
— Товарищи командиры, обождите, я сейчас принесу, — послышался чей-то голос из кустов.
Смотрю, партизан шмыгнул под соседний куст, вытащил брезентовое ведро.
— Ты кто?
— Связной из штаба отряда, Кульнев.
— Далеко до штаба?
— Минут сорок, — ответил Кульнев.
Вместе со связным мы поспешили в штаб Алтуховского отряда и к семи часам были на месте. К этому времени стрельба прекратилась. У костра сидели партизаны, жарили на палочках ломтики мяса. Поодаль, на сосновом суку, висела лосиная шкура, тут же лежала голова лося с большими ветвистыми рогами.
— Зачем загубили? — спрашиваю командира отряда Бородавку.
— Докладываю… — поднимается Бородавка. — На лосей охоты не открывал. Осколком его шарахнуло. В бок. Ну, а мои ребята не растерялись.
— Вот как!.. А что же раненого паренька без сопровождения отправили? — спросил Трофимчук.
— Это Петьку-то Махова? Его можно только связанного сопровождать.
Сидевшие у костра партизаны рассмеялись, Один из них сказал:
— Он у нас из чистой стали. И проводников не принимает. Сам, говорит, с глазами…