— Чем бить-то будешь? Оружие принес? — спросил комиссар объединения Бондаренко.
— Он притащил автомат, две гранаты и индивидуальный пакет. Говорит, что к переходу готовятся еще четыре человека, — сказал переводчик.
Мы с комиссаром пожали Венголю руку.
— Пойдете в распоряжение разведгруппы полковника Саввина, — сказали ему.
Венголя удовлетворенно кивнул головой.
Боевые дела отвлекли мое внимание от этого события, и я забыл о перебежчике.
Командир отряда имени Чкалова Пшенев получил сообщения разведки о том, что из города в село Княгино прибыл новый отряд эсэсовцев, который должен выступить в Негино для подкрепления гарнизона.
— Думается мне, товарищи, что нельзя этих эсэсовцев не встретить, — сказал Пшенев своим помощникам Бирюкову и Астахову.
— Можно встретить даже с почетом и с музыкой, — вставил Астахов.
— Так вот, друзья, встречать их будем на дальних подступах к селу. — Пшенев указал карандашом место на карте. — Выступаем в три часа утра. Место для засады разведчики уже облюбовали. На сборы два часа.
— Фашистов-то много? — спросил комиссар отряда Бирюков.
— По три-четыре на партизанский нос, — ответил командир.
— То по нашим зубам, справимся, — будто подвел черту Астахов.
В три часа ночи партизаны вышли к месту засады, захватив с собой четыре пулемета и два ротных миномета. К восходу солнца отряд замаскировался в кустарнике возле овражка, невдалеке от дороги.
В 10 часов утра дозорные сообщили, что обнаружены гитлеровцы. Впереди шли попарно разведчики, тщательно просматривая складки местности, а за ними, на расстоянии километра, ехали на подводах эсэсовцы.
— Разведку пропустите. Сигнал к атаке — пистолетный выстрел! — скомандовал Пшенев.
Голова колонны поравнялась с засадой. Мертвая тишина. Кажется, партизаны перестали дышать. Но вот фашисты продвинулись дальше, и тишину нарушил сухой треск пистолетного выстрела. Тут же открыли огонь пулеметы, автоматы, винтовки. В обоз полетели гранаты. Гитлеровцы, не ожидая налета, бросились с телег врассыпную. Минут через 20 с отрядом эсэсовцев было покончено. Партизаны взяли пленных и на трофейных лошадях возвратились к себе.
А ночью в селах Шилинге и Негино гитлеровцев обстреляли бойцы бригады «За власть Советов». Боясь быть окруженными, фашисты оставили эти села и настолько поспешно, что не захватили своих раненых и имущество. Партизанам достались ящик со штабными документами, пишущая машинка с закладкой приказа, корзины с вином. А с трофейными лошадьми на первых порах получился конфуз. Когда их запрягли — они ни с места, пошли только после удара кнутом. И на «тпру» не реагировали, кричи сколько хочешь.
— Братцы, да ведь кони немецкие! — догадался один партизан и крикнул: — Хальт! — Лошади встали как вкопанные.
На второй день фашисты пытались было вернуться в села, несколько раз начинали атаку, но безуспешно.
Восемь населенных пунктов освободилось от фашистской нечисти. Колхозники, спасавшиеся в лесах, стали возвращаться в свои дома.
Я поехал в штаб. В поле ветер пронизывал насквозь, обжигал лицо и руки, а в лесу было тихо, только вверху шумело. Подъезжаю к землянкам — их не узнать, засыпаны листопадом. Слышу поют. Песня своя, партизанская, на мотив «Там вдали за рекой загорались огни», Вот ее слова:
В штабной землянке сидели комиссар объединения Бондаренко, секретарь окружкома партии Суслин и начальник штаба Гоголюк. Бондаренко достал из планшета бумажку, подал.
— Вот, читай!
Я взял листок, поднес к глазам.
«Радиограмма. Майору Лейош. Немедленно сообщите штабу полка, сколько солдат дезертировали из батальона.
Подпись: штаб полка — Альтер.
Ответ штабу полка, Альтеру.
Доношу, что из батальона дезертировали: Ковач Дыдла, солдат, 1910 года рождения; Боды Золшан, солдат, 1921 года; Каршан Фаер, солдат, 1911 года; Кига Ференс, ефрейтор, 1912 года; Миш Люф, солдат, 1917 года; Дымер Фернс, солдат, 1918 года; Виэк Вендел, солдат, 1917 года; Раб Ласло, лейтенант, 1918 года; Надь Юзеф, солдат, 1918 года; Вебер Лейош, солдат, 1918 года; Вижем Ленголя, солдат, 1918 года; Брашкович Мейер, солдат 1916 года. Подпись: майор Лейош».